– Договорились. Я никому не скажу. Спасибо.

– Мы ж с тобой оба грейвзендские, друг за дружку горой. Все устроится. Я еще позвоню, расскажу, как все прошло.

Щелк. Ш-ш-ш… Линия разъединяется.

Дин кладет трубку.

– «Лос-Анджелес таймс» вас обожает… – Левон вносит в дом пакет с продуктами. – Вы теперь горячая штучка.

– Во, глянь. – Грифф показывает Дину ананас. – Прям как на картинке. И стоит дешевле консервированного, представляешь? Офигительная страна.

– А у меня хорошие новости, – говорит Дин. – Звонил Род Демпси, сказал, что мы с Джаспером можем въезжать в ковент-гарденскую квартиру.

Левон не скрывает своей радости:

– Конечно, было не внапряг, что вы с Джаспером погостили у меня недельку, но…

– Хорошего понемножку, ага.

Вспыхивает яркий свет калифорнийского дня, и в аппаратную студии «Голд стар», обшитую деревянными панелями, входит Энтони Херши. Дин рад, что в аппаратной приглушенное освещение. Ему кажется, что на его лице огромными буквами написано: «ПОЗОР». Он нажимает кнопку селектора и говорит Эльф, Джасперу и Гриффу:

– Ребята, Тони пришел.

Калифорнийский Энтони Херши куда развязнее лондонского. Вдобавок он отрастил бородку клинышком и стал носить гавайские рубахи. Дин побаивается, что режиссер вот-вот начнет брызгать ядовитой слюной рогоносца, но ничего такого не происходит.

– Дин, привет тебе от Тиффани, – говорит Херши. – Мы с ней вчера созванивались.

– Спасибо. И от меня ей привет. Как там она?

– Ну, ты же знаешь Тиффани. Вся в делах. Воспитывает мальчишек, заправляет хозяйством, разбирается со счетами…

«Уф, он и не подозревает…»

– Отличная у тебя супружница. Здорово помогла мне с «триумфом», обаяла всех продавцов в автосалоне.

– Да-да, мне повезло с женой.

Эльф, Грифф и Джаспер втискиваются в аппаратную.

– Всем привет, – говорит Херши. – Поздравляю с прекрасной рецензией в «Лос-Анджелес таймс». Похоже, ваш вчерашний концерт всех впечатлил. Я постараюсь сегодня прийти, если получится.

– Я добавлю тебя в список приглашенных, – обещает Левон. – Дуг Уэстон говорит, что билеты с руками отрывают. В «Гепардо» мы великолепно отыграли три шоу, но о выступлениях «Утопия-авеню» в «Трубадуре» будут слагать легенды, вот посмотришь.

– Он прав, – невинно заявляет Джаспер. – Мы хорошо играем.

Энтони Херши делает вид, что не замечает неловкости.

– Судя по всему, у вас нет ни минуты отдыха, – говорит он. – Я видел ваше расписание. После Лос-Анджелеса – в Сан-Франциско. А сегодня сначала пресс-конференция, а потом телевидение. На какую передачу вас пригласили? На «Комедийный час братьев Смозерс»?

– Нет, на «Рэнди Торн и его Попурри». – Левон смотрит на часы. – Тони, прости, но у нас очень мало времени.

– Тогда сразу к делу. Итак, Левон мне сказал, что в свободное от покорения Америки время вы работаете над нашими «Тропинками…».

– Это все Дин, – говорит Эльф.

– Что ж, Дин, рассказывай.

– Я не то чтобы сильно начитанный, но твой сценарий… В общем, я им проникся прям до печенок.

– Замечательно. Я им очень горжусь, – говорит Херши.

«И Тиффани тоже им гордилась».

– Так вот, мне кажется, что это фильм о свободе. Пилигрим – звезда, но он все равно раб. «Записывай альбомы». «Клепай песни». «Гастролируй». Ну вот как в том эпизоде, где менеджер ему говорит: «Хочешь знать, что такое свобода? Вон она, твоя свобода…» – и показывает в подворотню, где сидит нищий. Когда Пилигрим узнает, что смертельно болен, он сбегает с конвейера шоу-бизнеса в коммуну Свободы, но оказывается, что там какой-то психоделический концлагерь, где нормальных людей приговаривают к виселице. В буквальном смысле слова. Вся власть у гуру – он вроде как король, бог или председатель Мао. Так что, когда Пилигрима заставляют все время петь старые хиты, он практически раб, правда?

– На роль гуру мы хотим пригласить Рока Хадсона, – говорит Херши. – Но ты продолжай, продолжай. Значит, свобода…

– Да, вся эта история – про свободу, – говорит Дин. – Свобода – это не песенка, не лозунг, не гимн, не образ жизни, не наркотик, не символ статуса. Свобода – это даже не власть. Но когда Пилигрим и Пайпер отправляются в путь, становится понятнее, что такое свобода. Она внутри. Она ограниченная. И хрупкая. Это путешествие. Ее легко отобрать. Она бескорыстная. Ею невозможно повелевать. Ее видят только те, кто сами не свободны. Свобода – это борьба. Она в борьбе. Если «рай – это дорога в рай», то, может быть, свобода – это дорога к свободе. – Дин смущенно умолкает, закуривает.

Эльф и Левон смотрят на него как-то по-новому. Даже Грифф почему-то не шутит. Энтони Херши тоже серьезен.

– В общем, я тут, как обычно, в размере четыре четверти, написал про это песню. Ну, попытался. Эльф сочинила классную партию фортепьяно, наш мистер Стратокастер тоже кое-что наколдовал. Пока что это все. Извини, Тони, если я чего не понял в твоем сценарии.

– Да нет… – Тони закуривает «Честерфилд». («Де Зуты тоже курят эти сигареты»). – Ты все очень точно подметил. Я рад, что ты так проникся сценарием.

«Ага, и извини, что я кувыркаюсь в койке с твоей женой, – думает Дин. – Но если б ты не ухлестывал за звездульками, то она бы ко мне не подкатила…»

– Грифф только что добавил партию ударных, – говорит Левон, – и мы сейчас хотим свести все это в три с половиной минуты звучания – для радио.

– А можно послушать? – спрашивает Херши.

– Дин, ты не возражаешь? – говорит Левон.

– Ну, у меня тут вокал пока еще сырой… – Дин нажимает кнопку перемотки на пульте. – И всякие ля-ля-ля там, где слова надо досочинить, но… – (Крутятся бобины.) – Прошу любить и жаловать, «По тропинкам Дальнего Запада», дубль одиннадцатый.

Стоп.

Воспр.

Иголочки пота протыкают Дину поры, замазанные слоем грима. «Как будто всю кожу облепили полиэтиленовой пленкой… Как только женщины это терпят?» Брюнетка в первом ряду посылает Дину воздушный поцелуй. Дин беззвучно шевелит губами под фонограмму «Откати камень». Шоу Рэнди Торна гораздо круче «Вершины популярности», и зрители, в отличие от британских, не особо сдерживаются. Они вопят и визжат при виде Рэнди Торна, набриолиненного, усыпанного блестками эстрадного певца, чьи хиты не выдержали конкуренции с The Beatles и британским вторжением.

– Сенса-а-а-а-ационная песня «Откати камень» сенса-а-а-а-а-aционной группы «Утопия-авеню». А теперь давайте познакомимся с их лидером. – Он подносит микрофон к Дину. – Представься, пожалуйста.

Запах яиц и виски бьет Дину в лицо.

– Дин Мосс. Но я не лидер.