Тонкий слой снега, устилавший мостовые, начал замерзать. Анжелина заметила крупные следы. Оставить их мог только Спаситель. Она пошла по следам, но из страха упасть была вынуждена замедлить шаг. Дойдя до конца улицы Нобль, она вновь услышала далекий лай. Площадь с фонтаном была пустынной.

— Розетта! Спаситель! — закричала Анжелина, которой все сильнее овладевала паника.

Происходило что-то ужасное, Анжелина это инстинктивно чувствовала. Неописуемой тревогой проникалась каждая клеточка ее тела. Она обогнула мраморную чашу фонтана, чтобы срезать путь и поскорее добраться до дороги, ведущей в Сен-Жирон. Правая нога заскользила, и Анжелина упала, растянувшись всем телом. Из собора вышел мужчина. Он увидел женщину и бросился к ней.

— Анжелина!

— Папа! О, папа! — простонала она, поднимаясь.

— Я был на исповеди. Но почему ты бродишь здесь, к тому же без манто? Сейчас холодно!

— Спаситель сбежал. Я должна его найти. Потом, я очень волнуюсь: Розетта настояла, чтобы я разрешила ей отнести блузку мадам Фор. Я полагала, что встречу ее. Папа, она очень задерживается.

— Ну, совершенно незачем сходить с ума. Розетта могла пересечь базарную площадь и подняться по улочке, где почта. Хуже то, что твоя овчарка бегает по городу. Если бы ты ее привязала!

Анжелина пожала плечами. Она боялась совершенно иного: ее чувства сейчас были обострены точно так, как тогда, в Бьере, в ночь святого Иоанна, когда она нутром почувствовала опасность. Но тогда Спаситель прибежал вовремя…

Вновь послышался лай. Обезумев, Анжелина схватила отца за руку.

— Послушай, папа! Хорошенько прислушайся! Опять начинается. Где-то лает собака! И, кажется, кто-то кричит. Ты слышишь? Слышишь?!

— Разрази меня гром! Да, слышу! Твой чертов зверь принялся за старое!

— Прошу тебя, пойдем туда, посмотрим, в чем дело! И держи меня крепче, чтобы я не упала.

На ногах сапожника были грубые башмаки с железными скобами. Он носил их зимой вот уже на протяжении двенадцати лет. Эти прочные башмаки Огюстен сделал сам из бычьей кожи. Повиснув на руке отца, Анжелина без труда шла по заснеженной наклонной улице.

— Разрази меня гром! Там происходит нечто неладное! Смотри, огни! Кажется, факелы, там, на лугу, справа от нас.

До них донесся шум. Рычание собаки и крики людей слились воедино, внушая беспокойство. Огюстен и Анжелина, охваченные паникой, решили срезать путь через поля.

Когда огромная мускулистая масса, покрытая шерстью, набросилась на Блеза Сегена, он сразу не понял, что пропал. Спаситель мгновенно вырвал у него кусок щеки. Адская боль заставила шорника разжать руки и отпустить Розетту. Теперь он сам был вынужден защищаться.

Но бороться с огромной овчаркой под сильными порывами ветра, да еще в сгущавшейся темноте было не так-то просто. Сеген бил кулаками по голове собаки, надеясь оглушить ее, но напрасно. Спаситель не ослаблял хватку, вонзая острые зубы в незащищенные одеждой руки и лицо. Пес уже давно с подозрением относился к этому мужчине, инстинктивно чувствуя в нем хищника. Спаситель вел свою родословную от многочисленных поколений овчарок, охранявших стада, и такая наследственность обострила его инстинкты. Он задолго до появления на пастбище волков или медведей чувствовал опасность и смело бросался на вышедших из леса зверей, отгоняя их от стада. На протяжении многих столетий его сородичи, пиренейские овчарки, с честью выполняли свои обязанности, пуская в ход острые зубы. Кроме того, порой одного только устрашающего вида овчарок и их громкого лая было достаточно, чтобы незваные гости обратились в бегство.

Горцы высоко ценили пиренейских овчарок за эти их качества. Некоторые пастухи даже подкладывали маленьких щенков к овцам и ягнятам.

— В этом случае стадо становится семьей овчарки, — объяснял дядюшка Жан Анжелине. — Но даже если она живет среди людей, не охраняя овец, то ведет себя точно так же. Она готова умереть, но спасти своего хозяина. Так вот, племянница, немногие люди способны одолеть эту собаку, если, конечно, у них нет ружья, чтобы застрелить ее.

Молодой женщине показалось, что эти слова дядюшки зазвучали в ее голове, когда она в дрожащем свете факелов увидела Спасителя. На белом фоне снега его шкура казалась желтой, но Анжелина не обратила на это никакого внимания. Она видела только одно: пасть собаки, вцепившуюся в затылок человека, лежащего на земле. Огюстен бросился к двум жандармам, державшим в руках факелы.

— Что произошло? — закричал он. — Несчастный случай? Но стреляйте же, черт возьми! Иначе собака не отпустит несчастного.

— Спаситель! — позвала Анжелина. — Иди ко мне!

Анжелина была в ужасе: ее собака совершила непоправимое. С минуту на минуту в ночи прогремит выстрел, и Спаситель умрет. Но тут ее внимание привлекло другое тело, лежащее чуть дальше. Анжелина подумала, что ее сердце вот-вот разорвется, разлетится на крошечные кусочки.

— О нет! Боже мой, нет! — закричала Анжелина. — Это Розетта! Моя Розетта…

— Разрази меня гром! — выругался Огюстен, обгоняя дочь.

Он хотел закрыть от нее ужасную сцену. Но Анжелина оттолкнула отца. Она, почти обезумевшая от горя, рыдала.

— Дай мне пройти, папа. Это моя вина! Это я послала ее на верную смерть! О! Господи Иисусе, Пресвятая Мария, сжальтесь!

Эти крики отчаяния вывели Розетту из забытья. Она приподнялась на локте, протянув другую руку молодой женщине.

— Это дерьмо чуть не поимело меня, мадемуазель, — задыхаясь, сказала девушка. — Шорник, эта грязная свинья! Но как мне повезло, скажите на милость! Ваша собака набросилась на него. Когда я очнулась, тут было очень жарко. Я даже испугалась за Спасителя. Потом появились жандармы. Но я еще не могу говорить из-за шеи… Этот мерзавец пытался меня задушить, даже когда я хлопнулась в обморок.

Стоя на коленях, Анжелина крепко обнимала Розетту, целуя ее в лоб, щеки, нос и плача от радости.

— Ты жива! Благодарю тебя, Господи! Благодарю!

— Лучше бы вы поблагодарили свою собаку, мадемуазель! Добрый Боженька не слишком-то надрывался, чтобы меня спасти!

— Тебе плохо? — спросила Анжелина. — Почему ты лежишь? Ты не можешь идти?

— Могу, но бригадир сказал, чтобы я не двигалась, я и не двигаюсь. Мне очень жаль, мадемуазель, но ваше прекрасное манто испачкалось и разорвалось в нескольких местах.

— Это всего лишь кусок ткани. Неважно! Главное, что ты жива!

— И по-прежнему целехонькая, клянусь вам. Этот негодяй так и не сумел до меня дотронуться.

Чувствуя бесконечное облегчение, Анжелина помогла Розетте встать и снова обняла ее.

— Так-так, — ворчал Огюстен Лубе, которому сейчас пришлось пережить самый сильный страх в своей жизни. — Бригадир, вы слышали заявление этой барышни? Блез Сеген собирался ее убить. Чего вы ждете? Почему не арестовываете негодяя? Он не умер. Я видел, как он пошевелил ногой.