его сердце! Он так много думал о совместных детях с Адель, что в голове не укладывалось, как она могла решить за него его же жизнь. И жизнь их сына.

– Марко! – Адель уставилась на него большими глазами, полными ужаса и страха. – Джулио сын Элис и Луки.

Марко замолчал и встал как вкопанный, пытаясь проанализировать новую информацию. Сын Элис и Луки! Вот почему Джулио называл Адель по имени! Но он в это не верил!

– Дай мне свое летное удостоверение! – требовательно произнес он. – Сейчас же!

Адель вздрогнула, понимая, что он не тот человек, который просто так поверит кому-то. Ему нужны были факты и доказательства.

– Что здесь происходит? – На их голоса с кухни вышла Тора, озабоченная криками. Она смотрела на них и ничего не понимала. Саманья тоже вышла в первый салон, потому что думала, что Марко отчитывает кого-то из сотрудников аэропорта. Но она ошиблась, увидев перед собой картину: взбешенного капитана и испуганную Адель. Что могла она сделать не так, как хотел бы он?

– Летное удостоверение, Адель! Немедленно!

Она лишь выдохнула весь воздух из себя, хватаясь за стенку кабинки, и мотнула головой, не смотря в его глаза:

– Не дам.

А вот Марко вдохнул в себя больше воздуха и отступил от нее на шаг назад:

– Готовься к суду! Как только мы закончим все рейсы, мой адвокат свяжется с тобой! И потом решим, кто отец, а кто мать.

Он отвернулся и пошел к себе в кабину, а к Адель уже подошла Тора, задавая вопрос:

– Что с ним?

Но Адель не могла сказать ни слова, руки все еще дрожали, сердце выпрыгивало из груди и подступало к горлу.

– Надо ей дать отдых, пусть Фриц поработает в первом салоне, – тут же вмешалась Саманья, касаясь плеча Адель, но та лишь мотнула головой и наконец произнесла:

– Не надо, я в порядке. Мне надо работать.

Работа ее отвлечет! А зарывшись в подушку, она будет прогонять все слова Марко. Боже, какой он страшный мужчина!

Кевин тоже подошел, но опоздал и поэтому ничего не понял. Он только слышал голос капитана. Адель провинилась перед ним? А казалось, что связь все крепнет и крепнет.

– Все хорошо, – Адель произнесла эти слова уже четко, – я работаю, и ничего не меняется.

Но изменилось многое. Она на ватных ногах прошла к своему салону, чтобы взглядом оценить, все ли в порядке. Но взгляд ни за что не цеплялся.

– Так, – скомандовала Тора, – все по своим местам. Скоро пассажиры начнут заходить.

Марко надел зеленый сигнальный жилет и вышел из самолета. Ему требовался воздух! Много воздуха! И пока он осматривал самолет, позвонил матери:

– Без лишних вопросов, мама, я хочу, чтобы ты прислала мне фотографию, где мне пять лет. Помнишь, когда мы с тобой и папой отдыхали на пляже Мондело? Кажется, она была в твоем альбоме.

– Марко, – завопила Лучиана, – здравствуй, сынок! Конечно, помню. А что навело тебя на воспоминания? Вы на том пляже?

– Нет, это долгая история. Расскажу, как только вернусь в Рим. Думаю, что тебе это будет тоже интересно. А пока пришли мне фотографию.

Он отключился и засунул телефон в карман, продолжая осмотр самолета. Когда только он увидел Джулио, то сложилось ощущение, что он его где-то видел. Не мог понять где. Глупый!

Тут же пришло сообщение, Марко в секунду его открыл, смотря на себя маленького. Он прекрасно помнил эту фотографию. Когда люди вырастают, взрослеют, то чаще меняются. Он увидел в Джулио себя же. Вот почему ребенок показался ему знаком, люди часто забывают, как выглядят в детстве.

Чьим бы сыном Джулио ни был, Адель он это вряд ли простит. Такое не скрывают.

Неохотно он пошел наверх в кокпит, желая уже выкинуть последние часы жизни на время полета. Нужна ясная голова и максимум внимания.

Он молча прошел к себе, даже не посмотрев на Адель, которая вздрогнула при виде него. Зато на нее перевела сочувственный взгляд Тора, а Саманья коснулась плеча:

– Вы с Марко были знакомы еще…

– Еще далеко до Charlemagne, – кивнула та, совсем не улыбаясь. Надо было работать, все остальное – потом.

– Не расстраивайся, он отойдет, – сочувственно произнесла Саманья, но, как и Адель, не верила в это. А сказать что-то было надо.

– Не думаю.

Хотелось сбежать с этого самолета в маленькую деревушку Мустье-сен-Мари, забыть о Марко, о Charlemagne. Отчасти это Марко во всем виноват, это с его подачи она в этой авиакомпании. Вот же судьба, ничего не скажешь!

Пока Адель корила себя, на борт начали подниматься пассажиры, пришлось улыбаться и делать вид, что в ее жизни все прекрасно. Эти люди улыбались в ответ, но Адель не замечала улыбок. Она была как кукла без эмоций и чувств, все мысли были далеки отсюда. Даже красные заплаканные глаза Эммы не стали поводом, чтобы отвлечься от своих проблем. Она лишь мотнула головой и опустила взгляд в пол, что свидетельствовало о том, что в ее жизни тоже не все пошло гладко.

Пассажиры шумным потоком зашли и сели на свои места. Ей даже показалось, что грозный мужчина вдруг улыбнулся. Или только показалось? Адель не сразу обратила на это внимание, а потом было уже поздно разглядывать.

– Леди и джентльмены, мы вновь приветствуем вас на борту нашего судна. Надеюсь, что несколько часов, проведенных в Париже, для вас стали счастливыми. – Во всех салонах послышался голос капитана, но в этом голосе не было эмоций. – Через несколько минут мы взлетим, а через два часа пять минут приземлимся в аэропорту Мадрида. Желаю вам приятного полета.

Наверно, это была самая скудная речь от капитана, но сейчас не хотелось говорит много. Он общался с Хансом только по делу, с диспетчерами по работе. Как хорошо, что больше в кабине никого не было и никто не раздражал. А сейчас все раздражало.

– Запуск двигателей разрешаю, – послышался голос диспетчера, и Марко перевел взгляд на Ханса, тот кивнул, начиная запуск.

В салоне пассажиры разместились на своих местах, Адель следила за каждым и улыбнулась мистеру Хоффману.

– За улыбкой вы спрятали тоску, дорогая, – увидел он печаль в ее глазах. Пусть она и скрывала ее за улыбкой, но, видимо, получалось это плохо. А может, глаза красные, потому что когда она услышала Марко по громкой связи, то захотелось плакать.

– Пытаюсь это сделать, но плохо получается.

– Для других хорошо, но я очень наблюдательный. Все будет прекрасно, милая Адель. Что бы ни случилось, помните, значит, так надо.

Она кивнула и прошла к