Хоть и неохотно, но Кокрейн направил шхуну «Леопольдина», самый маленький корабль, с заданием пройти мелководье залива и начать обстрел города. «Леопольдина» вскоре вынуждена была вернуться из-за повреждений, которые ей нанесла береговая артиллерия повстанцев. Губернатор Пернамбуку был достаточно деморализован и в сентябре сдался, как только Кокрейн высадил свои войска на берег. Карвало удалось бежать на плоту; позже его подобрало в море британское судно. Канека, главный идеолог повстанцев, был схвачен и казнен в начале 1825 года — весьма нетипичный пример жесткости императора. Следующей целью Кокрейна был Мараньон — там «президент» местной хунты Мигел Брюс, предводитель жаждущих возмездия бывших рабов, являлся основным возмутителем спокойствия. По этой причине, а не потому, что ему кто-то нравился больше, а кто-то меньше, он окружил людей Брюса и занял его штаб. Схватки между враждующими группировками вспыхивали регулярно, и Кокрейну не раз приходилось восстанавливать порядок.

Месяцы шли, Кокрейн и его люди плохо переносили нездоровый экваториальный климат. Будучи не в восторге от политики Бразилии и не надеясь получить больше денег от правительства, он решил поискать «более прохладный климат». Он перебрался на небольшой корабль «Пиранга», отослал «Педру Примейру» обратно в Рио и в середине мая отчалил. К началу июня он уже дрейфовал у Азорских островов. Позже Кокрейн утверждал, будто собирался вернуться в Рио, но помешали непредвиденные трудности. Обнаружилось, что древесина «Пиранги» сгнила, а ее мачты и оснастка повреждены ветрами. Кокрейн понял, что не сможет вернуться в Рио, и отправился в Англию. «Пиранга» пришла в Спитхед 26 июня 1825 года — город салютовал в ответ на его приветствие. Это был первый знак признания Бразилии европейским государством.

Какова была роль Кокрейна в борьбе Бразилии за независимость? Некоторые бразильские историки (например, Сержу Коррейра да Коста, автор блестящей биографии дона Педру) не упоминают о нем вовсе. Их неприязнь к нему необъяснима. С помощью хитрости и блестящего судовождения, пренебрегая опасностью — эти его качества контрастировали с неспособностью к действиям и трусостью местных командиров, — Кокрейн добился ряда блестящих побед. Однако бразильцы едва ли могли восторгаться человеком, иностранным адмиралом, который показал им, как легко можно расправиться с их противниками. Хотя без помощи Кокрейна, вполне вероятно, восстание против португальцев ограничилось бы только югом, его исключительной заслугой является то, что он избавился от гарнизонов Баии и Мараньона и преподнес его императорскому величеству северные земли, причем сделал это малой кровью.

В Португалии восстание Вилафранкады 1823 года смело либеральные кортесы и позволило стареющему отцу Педру, королю Жуану VI, вновь взять страну под свой контроль. Он направил туда эмиссара, чтобы вновь присоединить Бразилию к Португалии, но тому не позволили даже высадиться на берег. Частным образом Жуан сообщил Педру, что не может признать независимость Бразилии, поскольку опасается растущей оппозиции в Португалии, но он никогда не пошлет войска для ликвидации независимости. Он может, однако, направить португальскую армию, если потребуется помочь кронпринцу подавить мятеж. С принятием новой конституции в марте 1824 года Бразилия стала необратимо независимой, с практически абсолютным монархом, который мог похвастаться, что освободил Бразилию от колониального владычества без кровопролития, раздоров и беспорядков, а это являлось характерным для всех войн за независимость в странах Южной Америки. Его звездный час настал в августе 1825 года, когда пришли к успешному завершению переговоры с министром иностранных дел Великобритании Джорджем Каннингом и английским послом в Рио сэром Чарльзом Стюартом, выступавшими в качестве посредников в урегулировании отношений с Португалией, которая более не противодействовала международному признанию Бразилии. По условиям соглашения Педру должен был уплатить два миллиона фунтов стерлингов в качестве компенсации за долги Британии и за личную собственность Жуана в Бразилии. Жуан VI формально принимал титул императора Бразилии и тут же отрекался от него в пользу Педру, а Бразилия под давлением Британии отказывалась с 1830 года от импорта рабов.

Это соглашение негативно сказалось на популярности Педру. Те положения, в которых шла речь о рабах, вызвали возмущение плантаторов на севере; с недовольством отнеслись и к тому, что придется платить бывшему колониальному кровопийце — Португалии, особенно Жуану, который в свое время прихватил бразильскую казну. Но худшее было впереди. В 1826 году король Жуан умер. Бразильцам казалось, что их страна вновь воссоединилась с Португалией, когда в Рио прибыл герцог де Лафойенс, чтобы выразить свое почтение Педру IV, королю Португалии.

Педру назначил семьдесят семь пэров, ввел новую конституцию и отрекся от престола в пользу своей дочери Марии да Глории, которой было тогда семь лет. Он понимал, что сохранить Бразильскую империю он сможет, только отказавшись от португальского трона. Бразильцы не приняли бы объединения двух корон, и его действия предотвратили кризис.

Конституционный акт, который он даровал Португалии, расценивался континентальной Европой как ультралиберальный. Испания не желала иметь такой режим у своих дверей; министр иностранных дел России Нессельроде заявил, что Бразилия подложила бомбу замедленного действия Европе; Меттерних громогласно заявил, что «крайне неправильно то, что Новый Свет считает себя вправе устанавливать конституции в Старом Свете и изменять абсолютную монархию на ограниченную». Приветствовал его нововведения только Каннинг.

В самой Португалии новую конституцию приняли в штыки и духовенство, и судебные власти, и аристократия, и мелкопоместное дворянство. Говорили, что монарх не имел права так долго жить в отрыве от своей родины, более того — раздавались голоса, что он не португалец с того момента, как Португалия признала независимость Бразилии. Это стало сигналом озлобленной матери Педру королеве Карлоте вновь выступить на авансцену. Еще в 1824 году она подстрекала абсолютистов, возглавляемых ее любимым сыном Мигелем, свергнуть конституционалистов, поддерживавших короля Жуана. Тому едва удалось бежать за границу на британском корабле. Он собрал силы и выслал Мигела в Вену. Теперь она утверждала, что, поскольку Педру не имеет прав на престол, трон должен перейти не к Марии да Глории, а к Мигелу. Она передала свое огромное состояние поддерживавшим его абсолютистам. Следует отметить, что, отрекаясь в пользу Марии от престола, Педру поставил условие: Мигел должен поклясться, что женится на ней, а до ее совершеннолетия выступать в качестве регента. Это не входило в планы Карлоты, но в начале октября 1827 года Мигел дал слово Меттерниху выполнить это условие, и в конце месяца было официально объявлено о его помолвке с Марией. Он вернулся в Португалию в феврале 1828 года, где был встречен шумными приветственными демонстрациями. В июне «при всеобщем одобрении» ему была предложена корона, а в июле он уже принял королевскую присягу перед кортесами. Теперь, уверенные в своей силе, абсолютисты провозгласили конец эпохи либерализма и масонства. Начались аресты и казни. «Рубите головы! Рубите головы! — требовала злобная королева Карлота. — Французская революция срубила сорок тысяч голов, и от этого население не уменьшилось!»