— Зачем, если ты считаешь, что он везде сует свой нос?

— Возможно, ему будет интересно послушать подлинную историю Струанов, наших отцов-основателей, пиратов прошлых и нынешних. — На лице Горнта блуждала улыбка, а Барр терялся в догадках, что за дьявольщину тот задумал.

Полнокровный толстяк вытер лоб.

— Господи, хоть бы дождь пошёл. Знаешь, Марлоу летал на «харрикейнах». Сбил трех проклятых «бошей» во время «Битвы за Англию», до того как его послали в Сингапур, в эту жуткую мясорубку. Никогда не прощу чертовым япошкам того, что они делали с нашими парнями там, здесь и в Китае.

— Я тоже, — мрачно согласился Горнт. — А ты знаешь, что мой отец был в Нанкине в тридцать седьмом, во время «Нанкинской резни»[156]?

— Нет. Господи, как он оттуда выбрался?

— Несколько дней его прятали свои: у нас там были давние добрые партнеры. Потом выдал себя за дружественного корреспондента лондонской «Таймс», наплел япошкам с три короба и вернулся в Шанхай. Его до сих пор мучают кошмары.

— Кстати о кошмарах, старина: не пытался ли ты устроить кошмар Иэну вчера вечером, когда отправился к нему на прием?

— Ты думаешь, он расквитался, поработав с моей машиной?

— Как? — Барр был потрясен. — Господи милостивый! Ты хочешь сказать, то, что с тобой случилось, подстроено?

— Главный цилиндр разрушен от удара. Механик считает, что это мог быть камень.

Барр не отрываясь смотрел на собеседника, качая головой.

— Иэн не дурак. Бешеный, да, но не дурак. Это было бы умышленное убийство.

— А что, это в первый раз, что ли?..

— На твоем месте, старина, я не стал бы говорить такие вещи публично.

— Но мы же свои люди, старик. Верно?

— Да. Коне…

— Вот и хорошо. — Горнт обратил на него взгляд тёмных глаз. — Наступает время, когда друзья должны держаться вместе.

— Как это? — мгновенно насторожился Барр.

— Да-да. Рынок очень нестабилен. Эта беда с «Хо-Пак» может здорово смешать все наши планы.

— Акции моей «Гонконг энд Ланьдао фармз» стоят прочнее Пика.

— Ты стоишь прочно при условии, что швейцарские банкиры и дальше будут открывать тебе новые кредитные линии.

Обычно красное лицо Барра побледнело.

— Что?..

— Без их займа тебе не прикупить «Гонконг докс энд уорвз», «Ройял иншуэранс оф Гонконг энд Малайя», не закрепиться в Сингапуре и не завершить множество других хитрых делишек, которые у вас на повестке дня — у тебя и у твоего новоиспеченного друга, Мейсона Лофта, вундеркинда с Треднидл-стрит[157]. Верно?

Барр уставился на приятеля, и по спине толстяка катился холодный пот. Он был потрясен тем, что Горнт посвящен в его секреты.

— Откуда ты узнал?

— У меня друзья наверху, старина, — засмеялся Горнт. — Не беспокойся, пока ты со мной, твоя ахиллесова пята неуязвима.

— Нам… нам никакая опасность не грозит.

— Конечно нет. — Горнт снова направил бинокль на свою лошадь. — О, кстати, Дунстан, мне может понадобиться твой голос на следующем заседании банка.

— Насчет чего?

— Ещё не знаю. — Горнт посмотрел на него сверху вниз. — Мне просто нужно знать, что я могу на тебя рассчитывать.

— Да. Да, конечно. — Барр нервно прикидывал, что у Горнта на уме и откуда могла просочиться информация. — Всегда рад удружить, старина.

— Благодарю. Ты продаешь акции «Хо-Пак»?

— Конечно. Вчера, слава богу, снял все свои деньги. А что?

— Я слышал, что сделка Данросса с «Пар-Кон» не состоится. Подумываю о том, чтобы сбыть с рук и его акции тоже.

— Вот как? Сделки не будет? Почему?

Горнт язвительно улыбнулся.

— Потому, Дунстан, что…

— Привет, Квиллан, Дунстан. Прошу прощения, что прерываю. — К ним суетливо подошел Дональд Мак-Брайд, а за ним ещё двое. — Разрешите представить мистера Чарльза Блицманна, вице-президента компании «Америкэн суперфудз». Он возглавит новую объединенную компанию «Дженерал сторз — Суперфудз» и собирается обосноваться в колонии. Мистер Горнт и сэр Дунстан Барр.

Высокий светловолосый американец в сером костюме, галстуке и очках без оправы приветливо протянул руку.

— Рад познакомиться. Неплохой тут у вас ипподромчик.

Горнт пожал руку без всякого энтузиазма. Рядом с Блицманном крутился один из распорядителей Скакового клуба, теперешний тайбань компании «Эйч Кей дженерал сторз» Ричард Гамильтон Пагмайр. Этому заносчивому коротышке было около пятидесяти, и он всегда принимал свою малорослость как вызов.

— Привет, вы двое! Ну, кто выйдет победителем в пятом?

— Скажу после скачек, — процедил с высоты своего роста Горнт.

— Да ладно, Квиллан, ты же знаешь, что все будет решено ещё до того, как пройдет парад участников.

— Если сможешь это доказать, всем нам, я уверен, будет любопытно знать. Мне так точно, а тебе, Дональд?

— Я уверен, что Ричард просто шутит, — ответил Дональд Мак-Брайд. У этого шестидесятилетнего евразийца были приятные черты лица и теплая улыбка. — Вечно ходят слухи, что результаты скачек согласованы заранее, — добавил он, обращаясь к Блицманну, — но мы делаем все возможное, и если кого-нибудь поймаем, голова его полетит с плеч! Во всяком случае, с ипподрома он точно вылетит.

— Черт возьми, в Штатах тоже фальсифицируют результаты скачек. А здесь, где скачки непрофессиональные и широко доступные, смухлевать, я думаю, гораздо легче, — небрежно бросил Блицманн. — Этот твой жеребец, Квиллан, — он из Австралии, полукровка, верно?

— Да, — коротко бросил Горнт, покоробленный такой фамильярностью.

— Дон тут объяснял кое-какие ваши правила скачек. Я, конечно, хотел бы влиться в ваше скаковое братство — надеюсь стать и членом с правом голоса.

Сообщество немногих избранных, Скаковой клуб не спешил распахнуть свои двери для чужаков. Он объединял двести членов с правом голоса и четыреста без права голоса. Попасть в членскую ложу могли лишь первые. Только они пользовались привилегией иметь своих лошадей. Только они вольны были рекомендовать две кандидатуры в год для приема в клуб без права голоса. Принимать или не принимать, решали распорядители, их вердикт считался окончательным, а голосование было тайным. И только член с правом голоса мог стать распорядителем.