После девяти принтер стал надолго замирать. Человек в кресле достал из портфеля толстый том Генри Миллера и углубился в чтение, время от времени поглядывая на голубые экраны дисплеев.

Около часа ночи второй компьютер ожил. Человек отложил книгу, подошел к столу и вгляделся в текст. Марка Наумовича срочно просили позвонить в «Инфокар». Через десять минут это же сообщение было повторено дважды. А еще через некоторое время на экране появилась новая информация.

Человек нажал кнопку на принтере, взял страницу в руки, снял телефонную трубку, набрал номер и сказал:

— Есть. Записывайте.

Платон никогда и никуда не являлся вовремя. Уж кому-кому, а Марку это было доподлинно известно. Вызванная на половину одиннадцатого машина ничего ровным счетом не означала. Если к тому же принять во внимание, что рядом с Платоном находится девочка из летучего отряда Марии. Но лучше все-таки приехать заранее.

Надо, надо поставить все точки над «i». Поэтому в девять часов Марк уже был на месте, вылез из своего «мерседеса» и сделал несколько шагов по замусоренному двору, чтобы размять ноги. Он закурил, сделал несколько затяжек, потом отшвырнул сигарету в сторону. После вчерашнего курить не хотелось. Болела голова, и во рту было какое-то гадостное ощущение. Марк огляделся по сторонам.

Вот второй подъезд, откуда должен появиться старый друг Платон Михайлович. Тошка. Можно подождать его прямо у двери подъезда. А можно и вот здесь, у закрытого на ремонт детского садика. Судя по всему, ремонт так и не начался.

Можно и в машине. Нет, в машине не следует. Черт его знает, в каком настроении выйдет Платон. Если увидит машину Марка — может разозлиться. И пока Марк будет вылезать из «мерседеса», умчится по своим делам. Ищи его потом заново. Пожалуй, лучше всего отловить прямо в подъезде, тепленького.

— Я в подъезде буду, — бросил он водителю, приняв решение.

— Марк Наумович, — высунулся ему вслед водитель. — Минут десять есть? За сигаретами сгонять?

— Я сколько раз говорил, чтобы меня этими глупостями не беспокоили! — вызверился Марк. — С вечера надо запасаться.

Но, посмотрев в красные от бессонной ночи глаза водителя и вспомнив, во сколько он отпустил его вчера, Марк сменил гнев на милость и разрешил:

— Пять минут. Чтобы мухой. И телефон не занимай.

Марк зашел в темный подъезд, поднялся на один пролет, брезгливо протер подоконник купленной по дороге газетой и устроился поудобнее, положив рядом с собой мобильный телефон, сигареты и зажигалку. Сквозь заляпанное старой краской окно был виден двор, окруженный с боков заборами. Двор был пуст — те, кому нужно было на работу, уже ушли, а время бабушек еще не наступило. Только один человек в спецовке неспешно появился из-за забора, неся под мышкой что-то завернутое в мешковину, а в руке — полиэтиленовый пакет, в котором угадывалась бутылка, прошагал через двор и скрылся за дверью, ведущей в детский садик.

Сторож, наверное…

Через пять минут во двор влетел «мерседес» Марка. Лихо взвизгнул тормозами и встал неподалеку от подъезда. Водитель вылез из салона и стал закуривать.

Курить в машине Марк запрещал категорически.

Какое-то время Марк не обращал внимания на происходившее за окном — он прислушивался к звукам в подъезде и старался не прозевать момент, когда на неизвестном ему этаже откроется нужная дверь. Наконец он снова бросил взгляд на улицу и увидел, что рядом с машиной стоит странная женщина и о чем-то разговаривает с водителем. В обычной уличной толпе эта женщина, несмотря на некоторую своеобразность внешности, могла бы остаться и незамеченной, но во дворе времен массовой жилищной застройки, напротив детского садика с еще сохранившимся, хотя и выцветшим лозунгом «СПАСИБО ПАРТИИ ЗА НАШЕ СЧАСТЛИВОЕ ДЕТСТВО», рядом с переполненными и опрокинутыми мусорными баками, изуродованными скамейками и заваленной пустыми бутылками беседкой — она притягивала к себе внимание, как магнитом. При этом ничего необычного в женщине не было — длинная, закручивающаяся вокруг тощих ног черная юбка, черная кофта, из-под которой виднелся аккуратный белый кружевной воротничок блузки, черные туфли с сильно стоптанными каблуками. Черная шляпка с остатками вуали, черные перчатки, в пальцах — длинная дымящаяся папироса. Ничем не примечательное, вытянутое лицо. Выбивающиеся из-под шляпки неопределенного цвета волосы. Таких женщин еще можно увидеть где-нибудь в центре, на бульварах, — они обитают в старых коммуналках и греются летом на скамейках у Патриарших прудов, — или в старых фильмах, где они произносят пламенные речи против произвола и самодержавия. Но здесь, в районе бывшей новостройки, эта дама смотрелась, как ворона на снегу.

Марк ухмыльнулся, закурил, дождался, когда странная женщина, закончив разговор с водителем, уйдет со двора, и неспешно набрал номер телефона в машине.

— Что этой старой курице было надо? — спросил он, когда водитель снял трубку.

— Да ничего, — ответил водитель. — Подошла, спросила, кого жду.

— А ты что?

— Да ничего. Кого надо, говорю, того и жду.

— А она?

— А что она? Усмехнулась и пошла.

Марк пожал плечами и выбросил непонятное создание из головы. И, конечно же, он не мог видеть, как женщина, зайдя за угол, выудила откуда-то из-под кофты телефон, нажала несколько кнопок и быстро заговорила в микрофон.

Когда время стало близиться к половине одиннадцатого, во двор въехал хлебный фургон и припарковался неподалеку от «мерседеса». Водитель согнулся над сиденьем, чтобы его не было видно снаружи, включил рацию и сказал:

— Передайте второму, прибыл на место. Все в порядке. Забираю пассажира, дальше следую по маршруту.

Фургон прислал Ларри.

Марк услышал, как наверху хлопнула дверь и как что-то неразборчиво произнес Платон. Он вскочил с подоконника, рассовывая телефон и сигареты по карманам. Теперь, когда до долгожданной встречи оставались считанные секунды, Марк сообразил, что сделал колоссальную ошибку. Ни в коем случае нельзя встречать Платона в подъезде. Он тут же поймет, что Мария выдала его местонахождение, и просто озвереет. Лучше натолкнуться на него на улице, пусть у самой двери подъезда, но на улице, изобразить удивление, соврать что-нибудь про тетку с материнской стороны, живущую по соседству…

Марк выскочил во двор, отлетел от подъезда на несколько шагов, развернул газету и стал мелкими шагами приближаться к двери, изображая увлеченное чтение на ходу. Поверх газеты он внимательно следил за происходящим. Когда в проеме распахнувшейся двери возник Платон, Марк сделал решительный шаг навстречу и столкнулся с ним нос к носу, громко пробормотав «Пардон».

Опустив газету, он изобразил удивление.

— Тоша, — сказал Марк, картинно раскрывая объятия. — Ты здесь откуда? Ты что в этой дыре делаешь?

— Встреча была, — настороженно ответил Платон, сделав шаг назад. — А ты?