– Вот как? И я слышу это от нашего Честного Томаса[59], который всегда советует говорить правду?

Томас пожал плечами.

– Не всегда. Конечно, мне кажется, что Конклав рано или поздно должен узнать об опасных занятиях Татьяны. Однако гибель Блэкторн-Мэнора должна на время лишить ее ядовитых зубов.

– Будем молчать, пока Грейс и Чарльз официально не объявят о помолвке, – тихо сказал Джеймс. – Можем рассказать все потом.

– Я согласна с тем, что сейчас следует молчать, – сказала Корделия. – В конце концов, об этом просила Грейс, и мы должны оградить ее от неприятностей.

Джеймс бросил на нее взгляд, полный благодарности. Она опустила глаза и принялась теребить юбку.

– А мне очень жаль, что никто не узнает о героическом подвиге Джеймса, Корделии и Мэтью, которые расстроили коварные планы нападения на Аликанте, – вздохнула Люси.

– Мы знаем об этом, – возразил Томас и поднял бокал. – За неизвестных героев!

– За то, чтобы всегда держаться вместе, несмотря ни на что, – добавил Мэтью, поднял свой бокал, и когда все засмеялись и принялись весело переговариваться, Корделия почувствовала, что железный обруч, сжимавший ее сердце, перестал давить – совсем немного.

Корделии никогда в жизни не приходилось присутствовать на собрании Анклава. Во-первых, жизнь ее семьи проходила в постоянных переездах, а во-вторых, она была несовершеннолетней. К счастью, на сегодня власти сделали исключение для детей и молодежи, поскольку в последних событиях участвовали Сумеречные охотники моложе восемнадцати лет. Друзья, естественно, не собирались упускать такую редкостную возможность; Люси даже прихватила письменные принадлежности на случай, если ее внезапно посетит вдохновение.

Собрание было решено проводить в Святилище. В зале установили кафедру, принесли множество стульев; в нишах расставили позолоченные статуи Разиэля, а на стенах Тесса велела развесить гобелены с изображениями гербов всех лондонских семей Сумеречных охотников. Помещение было забито до отказа: все стулья были заняты, многие люди стояли. Джеймс и Кристофер сидели в переднем ряду. Корделия приехала с семьей, но оставила Алистера и Сону и заняла место рядом с Люси и Мэтью.

На кафедру поднялся необыкновенно элегантный Уилл Эрондейл: сегодня на нем был серый пиджак, жилет и брюки в мелкую полоску. Он о чем-то добродушно спорил с Габриэлем Лайтвудом, а Тесса смотрела на них с улыбкой. Неподалеку сидел Инквизитор Бриджсток, как обычно, хмурый и недовольный чем-то.

Люси сразу же нашла в толпе тех, кто вернулся из Безмолвного города после выздоровления от тяжелой болезни. Ариадна Бриджсток была спокойна и, как всегда, неотразима в темно-фиолетовом платье, с лентой такого же цвета в черных волосах. Корделия невольно вспомнила, как тогда, в лазарете, Анна тянулась к руке больной девушки, неподвижной, словно покойница, вспомнила белое лицо Ариадны, опухшие веки и черные вены.

«Не умирай, прошу тебя».

Розамунда Уэнтворт тоже присутствовала. Анна и Сесили Лайтвуд играли с маленьким Александром у бортика неработающего каменного фонтана. Александр подбрасывал в воздух какой-то блестящий и, судя по всему, хрупкий предмет.

Софи Лайтвуд и ее супруг Гидеон, которые только что вернулись из Идриса, улыбались Сесили и маленькому Алексу, но улыбка Софи была безрадостной. Рядом с ними сидели Томас и его сестра Евгения. Евгения показалась Корделии уменьшенной копией Барбары: это была худая молодая женщина невысокого роста, с острыми скулами, впалыми щеками и угловатой фигурой; темные волосы были собраны в высокую пышную прическу в стиле «девушки Гибсона»[60].

У стены, на отшибе, рядом с миссис Бриджсток, сидела Татьяна Блэкторн. Она держалась совершенно прямо, не опираясь на спинку стула. Шляпу она снимать не стала, и цветастое чучело птицы, примостившееся на полях, угрожающе глазело на людей. Татьяна, казалось, исхудала еще сильнее, если только это было возможно; лицо ее было искажено злобой, сжатые в кулаки руки, лежавшие на коленях, нервно подергивались.

Грейс сидела на некотором расстоянии от матери в компании Чарльза, который что-то не переставая нашептывал ей на ухо. Они с Татьяной даже не смотрели друг на друга. Корделия узнала от Джеймса, что вчера вечером Грейс отправилась к старухе, чтобы помешать ей покончить с собой. Судя по всему, у нее это получилось. Однако Корделия невольно задавала себе вопрос: что же в действительности произошло между девушкой и ее матерью, и известно ли им о судьбе Блэкторн-Мэнора?

Но сильнее всего удивило ее присутствие Магнуса Бейна, который сидел в противоположном конце комнаты, грациозно скрестив ноги. Чародей, почувствовав на себе взгляд Корделии, обернулся и подмигнул ей.

– Магнус Бейн – мой идол, – уныло пробормотал Мэтью.

Люси похлопала его по плечу и сказала:

– Я знаю.

Мэтью улыбнулся. Корделия интуитивно угадывала, что между этими двоими недавно что-то произошло, но не могла понять, что именно. Как будто бы рассеялось некое едва заметное напряжение, существовавшее в их отношениях.

– Добро пожаловать, леди и джентльмены, – начал Уилл, и голос его без труда услышали в задних рядах, поскольку на кафедре были вырезаны специальные руны, усиливавшие громкость. – Несколько минут назад мне сообщили, что госпожа Консул задерживается, но непременно вскоре присоединится к нам. Я буду вам всем очень признателен, если вы проявите немного терпения и в течение этого времени воздержитесь от порчи ценных предметов обстановки.

Он бросил на Сесили многозначительный взгляд, но та лишь радостно улыбнулась в ответ, делая вид, что замечание относится вовсе не к ней.

– А пока…

Тут Уилл смолк и удивленно приподнял брови, глядя на Чарльза, вышедшего вперед. На нем был строгий черный фрак, зачесанные назад рыжие волосы блестели от бриллиантина.

– Я хотел бы поблагодарить Анклав за доверие, оказанное мне в качестве исполняющего обязанности Консула, – заговорил Чарльз, и эхо его голоса раскатилось по залу. – Как вам всем известно, средство против этой кошмарной болезни было разработано в лаборатории моего отца на Гровнор-сквер.