— Если ты не можешь определиться, то я уже все решил за тебя.

Франк взял со стола один из кошельков.

— Это для родичей Радульфа. — Он протянул второй кошелек. — А это тебе.

Гаррик уставился на него круглыми глазами.

— Я не могу это взять. И половины было бы слишком много.

— Это мое дело — решать, сколько ты заработал. Используй эти деньги на приобретение небольшого участка, о котором ты мне говорил. Мне будет приятно знать, что ты обрабатываешь свою собственную землю. И больше ни слова! Ты уже обдумал маршрут?

— Я присоединюсь к исландцам. Отсюда через неделю отправляется судно в Швецию.

— К тому времени нас уже здесь не будет. Береги деньги и никому о них не говори.

Валлон подвел Гаррика к двери.

— Мы попрощаемся как следует, когда придет время. Проси леди Кэйтлин.

Франк не знал, куда себя деть. Кэйтлин тоже выглядела непривычно для себя смущенной и вошла с опущенным взором.

— Могу я с тобой поговорить наедине? — спросила она.

Валлон кивнул, и Геро вышел из помещения, притворив за собой дверь. Франк откашлялся.

— Как я понимаю, твой путь лежит на запад.

— Я не еду в Норвегию.

— Но твоя свадьба…

— Она не состоится. Я покинула Исландию благородной леди. — Кэйтлин провела рукой по волосам, как будто ее статус понизился с потерей длинных локонов. — Я не хочу появиться в Норвегии в статусе беженки. Кроме того, я никогда не была в восторге от этой партии.

— Значит, ты возвращаешься в Исландию.

— Не в этом году, зима уже приближается. А может, и никогда. Я не вынесу унижения. Я знаю, что будут говорить у меня за спиной: уехала выходить замуж за ярла, потому что в Исландии никто ее не достоин. И вот вернулась… Теперь, если ее не возьмет за себя какой-нибудь из отвергнутых женихов, так и помрет старой девой.

— Как же ты в таком случае намерена поступить?

— Я решила совершить паломничество в Константинополь. Закажу службу за упокой души Хельги.

— Каким путем ты туда отправишься?

Она ничего не ответила

— Ты хочешь поехать с нами?

— Да, с вами. — Кэйтлин подняла глаза на франка и добавила: — С тобой.

У Валлона зашумело в голове.

— Дрого знает об этом?

— О моем путешествии в Константинополь или о моих чувствах к тебе?

Он стукнул костяшками пальцев себя по лбу.

— Ты поверяешь мне больше, чем я могу осмыслить. Давно ли эти твои чувства сменили жажду меня убить?

— Я осознала, что пророчество сбылось, когда ухаживала за тобой в ту ночь. Когда я держала тебя на руках и ты произносил мое имя.

— Произносил твое имя? — Он заметил, что повысил голос, и опасливо покосился на дверь.

— С нежностью. Ты называл меня своей принцессой. — Она вспыхнула. — И другими словами.

— Я бредил. Бог знает, что за чепуху я нес. Я прошу прощения, если сказал что-нибудь неприличное.

Валлон выглядел совершенно сбитым с толку.

— А что за пророчество?

— Когда я еще была девочкой, женщина с даром ясновидения предсказала, что темный чужеземец из далекой страны завладеет моим сердцем и унесет меня за море. Из-за этого предсказания я не выходила замуж в Исландии. Я знала, что ты тот самый чужеземец, как только впервые тебя увидела.

— В тот день, когда мы первый раз встретились, ты посмотрела на меня как на что-то такое, во что нечаянно вступила.

— Я должна была скрывать свои чувства от Хельги. Он знал о пророчестве и выпытывал у меня, что я о тебе думаю. Мне пришлось делать вид, будто я ненавижу тебя.

— Ты вряд ли притворялась, когда на озере приказывала Хель-ги драться со мной.

— А что мне еще оставалось? Ты подсматривал за мной, когда я купалась. Он бы тебя все равно вызвал, что бы я тогда ни сказала. Если бы я не подстрекала его, он смог бы заподозрить мои истинные чувства к тебе.

Здесь во многом нужно было разобраться, в том числе в сути взаимоотношений Кэйтлин и ее брата, но сейчас на это не было времени. Валлон взял себя в руки.

— Дрого без ума от тебя. И он ненавидит меня. Если он узнает, что ты… узнает о твоих чувствах…

— Ты должен отослать его прочь. Он по-прежнему жаждет твоей крови. Неизвестно только, где и когда он это сделает.

— Давай говорить начистоту. То есть ты не отвечаешь ему взаимностью?

Кэйтлин вздернула подбородок.

— Он слишком утомителен. Меня не может заинтересовать мужчина, который вьется за мной, как верный пес.

Валлон обвел комнату рассеянным взглядом.

— А что же Тостиг и Олаф?

— Они поедут со мной в Константинополь. После смерти Хельги они решили поступить на службу к императору.

— Кто еще поедет с тобой?

— Только мои служанки.

— Только твои служанки… — повторил Валлон и глубоко вздохнул. — Можешь взять с собой только одну, ту, что моложе. Как ее зовут?

— Аза.

— Мы пассажиров не берем, тебе придется оправдывать свое пребывание.

— Я не боюсь тяжелой работы. Подожди, ты еще увидишь, что я такая же сильная, как и ты.

Валлон кисло улыбнулся.

— То же самое мог бы заявить котенок.

Взгляд Кэйтлин потеплел.

— Как твоя рана?

— Зажила.

— Дай я посмотрю.

— В этом нет необходимости. Просто поверь на слово.

Кэйтлин двинулась к нему с чарующей медлительностью.

— Я видела ее, когда ты был без сознания. Я меняла повязки. Я видела смерть у тебя за спиной и отогнала ее своими молитвами.

— Я тебе за это благодарен. Как видишь, твои молитвы были услышаны.

— Раз так, то покажи.

Валлон бросил отчаянный взгляд на дверь. Он дернул тунику вверх и стоял, глядя перед собой, как на параде.

— Вот.

Она опустилась на колени.

— Ты так исхудал.

Франк посмотрел вниз на багровую полосу, на желто-зеленую кожу вокруг. Он был крайне изумлен, когда Кэйтлин приблизила губы и запечатлела поцелуй на отвратительном рубце.

Он резко поднял ее на ноги.

— Мадам!

Она повисла в его объятиях, податливая женственность во плоти, ее губы были слегка раскрыты. Его взгляд утопал в ее зеленых глазах, как в океане. Она улыбнулась.

— Ты действительно случайно наткнулся на то озеро?