Итак, яхта шла прежним курсом. Оставалось лишь выбрать остров, на котором высадить Айртона.

Паганель и Джон Манглс справились по корабельным картам. Как раз на тридцать седьмой параллели значился клочок земли под названием риф Мария-Тереза. Этот скалистый, затерянный в Тихом океане островок расположен в трех с половиной тысячах миль от американского побережья и в тысяче пятистах милях от Новой Зеландии. На севере ближайшая к нему земля — архипелаг Паумоту, находящийся под протекторатом Франции; к югу же никаких земель вплоть до вечных льдов Южного полюса нет. Суда никогда не пристают к берегам этого пустынного островка. Никаких отголосков того, что делается в мире, не долетает до него. Одни буревестники во время своих дальних перелетов опускаются сюда отдыхать. На многих картах и вовсе не значится этого островка — рифа, омываемого волнами Тихого океана.

Этот остров, заброшенный в океане, в стороне от всех морских путей, был самым уединенным местом, какое только можно найти на земном шаре. Айртону показали его на карте. Боцман согласился поселиться там, вдали от людей, и «Дункан» взял курс на риф Мария-Тереза. Яхта находилась в это время как раз на прямой линии от бухты Талькауано к Марии-Терезе. Два дня спустя, в два часа дня вахтенный матрос заметил на горизонте землю. Это был остров Мария-Тереза, низкий, вытянутый, едва поднимавшийся из воды, похожий на огромного кита. Яхта, рассекавшая волны со скоростью шестнадцати узлов, была еще на расстоянии тридцати миль от него. Мало-помалу стали видны очертания рифа. На фоне заходящего солнца отчетливо вырисовывался его причудливый силуэт. Солнце ярко освещало отдельные невысокие скалы.

В пять часов Джону Манглсу показалось, что над островом поднимается к небу легкий дым.

— Что это, вулкан? — спросил он Паганеля, рассматривавшего остров в подзорную трубу.

— Не знаю, что и думать, — ответил географ. — Этот остров малоизвестен. Конечно, не было бы ничего удивительного, если бы он оказался вулканического происхождения.

— Но если его создало извержение, нет ли опасности, что другое извержение его разрушит? — сказал Гленарван.

— Маловероятно, — ответил Паганель. — Гарантией его прочности служит то, что он существует несколько веков. Эти новые острова могут исчезнуть вскоре после возникновения, как остров Джулия, просуществовавший в Средиземном море всего лишь несколько месяцев.

— Что ж, — сказал Гленарван, — как вы думаете, Джон, сможем мы подойти к берегу до наступления ночи?

— Нет, милорд. Я не могу подвергать корабль опасности, подводя его в темноте к незнакомому мне берегу. Я буду крейсировать, делая короткие галсы, а завтра на рассвете мы пошлем туда шлюпку.

В восемь часов вечера риф Мария-Тереза, до которого оставалось всего пять миль, казался какой-то удлиненной, едва видной тенью. «Дункан» все приближался к нему.

В девять часов на островке вспыхнул довольно яркий огонек. Он светился ровным, неподвижным светом.

— Вот это как будто указывает на вулкан, — проговорил Паганель, внимательно всматриваясь.

— Однако на таком близком расстоянии мы слышали бы грохот, всегда сопровождающий извержение, — заметил Джон Манглс, — а восточный ветер не доносит до нас никакого шума.

— Действительно, пламя есть, но вулкан безмолвствует, — согласился Паганель. — Кажется, этот огонь мигает, как маяк.

— Вы правы, — отозвался Джон. — А между тем на этих берегах нет маяков. О! — воскликнул он. — Вот и другой огонек — теперь на самом берегу. Смотрите! Он колышется! Он перемещается!

Джон не ошибался. Действительно, появился другой огонек. Казалось, он то потухает, то снова разгорается.

— Значит, остров обитаем? — спросил Гленарван.

— Очевидно, населен дикарями, — ответил Паганель.

— Но тогда мы не сможем высадить там боцмана.

— Нет, конечно, — вмешался майор, — это был бы слишком плохой подарок даже для дикарей.

— В таком случае мы поищем какой-нибудь другой, необитаемый остров, — сказал Гленарван. — Я обещал Айртону, что он будет жив и невредим, и хочу сдержать свое слово.

— Во всяком случае, будем осторожны, — заметил Паганель, — у новозеландцев, как некогда у жителей Корнуэльских островов, в ходу обычай заманивать к берегам суда с помощью движущихся огней. Вероятно, и обитателям Марии-Терезы знаком этот прием.

— Держись в четверти мили от берега! — крикнул Джон Манглс матросу, стоявшему на руле. — Завтра на рассвете мы узнаем, в чем дело.

В одиннадцать часов Джон Манглс и пассажиры разошлись по своим каютам. На баке остались вахтенные, а на корме у румпеля стоял один рулевой.

В это время на верхнюю палубу поднялись Мери Грант и Роберт. Дети капитана Гранта, облокотившись на перила, с грустью смотрели на блестевшее фосфоресцирующим светом море и на светящийся след, остававшийся за кормой «Дункана». Мери думала о будущем Роберта, Роберт — о будущем сестры. И оба думали об отце. Жив ли он еще, их любимый отец? Неужели надо отказаться от надежды свидеться с ним? Но как жить без него? Что станется с ними? Что было бы с ними и теперь без лорда Гленарвана и леди Элен?

Горе сделало мальчика взрослым не по годам. Он догадывался, какие мысли волновали сестру.

— Мери, — сказал он, беря ее за руку, — никогда не надо отчаиваться. Вспомни, чему учил нас отец, которого ничто не могло сломить. До сих пор, сестра, ты работала для меня, а теперь моя очередь, я стану трудиться для тебя.

— Милый Роберт!..

— Мери, мне надо сказать тебе одну вещь. Ты ведь не станешь сердиться, правда?

— Зачем же мне сердиться, мой мальчик!

— И ты позволишь мне сделать то, что я задумал?

— Что ты хочешь сказать? — с беспокойством спросила Мери.

— Сестра! Я хочу стать моряком…

— Ты покинешь меня? — вскрикнула Мери, сжимая руку брата.

— Да, сестра, я буду моряком, как отец, как капитан Джон! Мери, дорогая Мери, ведь капитан Джон не потерял надежды разыскать отца. Верь в его преданность, как и я. Джон обещал сделать из меня отличного моряка, а пока мы будем вместе с ним разыскивать отца. Скажи, сестра, что ты согласна. Наш долг — мой долг — сделать для отца то, что он сделал бы для нас. У меня лишь одна цель в жизни: искать, непрестанно искать того, кто никогда не оставил бы ни тебя, ни меня. Мери, дорогая, как он был добр, наш отец!

— И как благороден, как великодушен! — добавила Мери. — Знаешь ли ты, Роберт, что им уже гордилась наша родина, и, если бы злая судьба не помешала ему, он стал бы одним из величайших людей Шотландии.

— Знаю ли я это! — воскликнул Роберт.

Мери прижала брата к груди, и мальчик почувствовал, как слезы сестры оросили его лоб.

— Мери! Мери! — крикнул он. — Что бы ни говорили наши друзья, сколько бы они ни молчали, я все еще надеюсь и всегда буду надеяться! Такой человек, как наш отец, не умирает, не доведя своего дела до конца!