— Значит, беспокоиться не о чем, — я повернулась обратно к пульту, но строчки на экране сливались в непонятное месиво. — Продолжайте работать.

Белый Волк ушёл, это я знала точно. Хок какое-то время молчал, но я знала, что перечень на экране компьютера интересует его ещё меньше, чем меня. Скорее всего, он вообще на него не смотрел.

— Командор, можно вас на два слова? — негромко спросил он.

— Позже, — ответила я, положив пальцы на клавиатуру.

— Сейчас, — возразил он.

Я выразительно посмотрела на него. Он спокойно встретил мой взгляд, но выражение его глаз мне не понравилось. Я поднялась и пошла в свой отсек. Он последовал за мной. По пути, я успела заметить, как настороженно переглянулись между собой находившиеся на мостике Булатов и Вербицкий.

Прикрыв за собой дверь, Хок тут же прижался к ней спиной, словно боялся, что кто-то ворвётся следом и помешает ему говорить.

— Ты мне не доверяешь? — резко спросил он.

— Почему? — опешила я.

— Зачем эта ревизия, да ещё на глазах у членов экипажа? Ты не довольна моей работой? Я что-то делаю не так?

— В чём проблема? — недоумённо спросила я. — Это и моя работа.

— Материальные запасы — это моя работа! — чётко проговорил он. — И второго помощника. С какой стати командиру влезать в эти дела?

— Я всегда занималась этим… — растерянно пожала плечами я. — Я же должна знать, чем располагаю. На «Эдельвейсе» я занималась запасами.

— У тебя что, не было старпома? — раздражённо уточнил он.

— Нет, — покачала головой я, и мне вдруг стало грустно. — У меня был помощник по научной части. Заниматься хозяйством было ниже её достоинства.

— Ниже чего? — пробормотал он.

— Достоинства… — я задумчиво посмотрела в окно. — У меня был старпом по науке. Иногда мне приходилось едва не за шиворот вытаскивать её из каюты, чтоб отправить в лабораторию. Правда, это случалось после нескольких суток напряжённой работы. У меня был старший астронавигатор, который изобретал гениальные устройства, а в это время за курсом следил курсант-стажёр.

— Я думал, что это у нас странный экипаж, — заметил он и сел.

— Остальные великолепно выполняли свою работу, — возразила я, тоже села и посмотрела на него. — У нас действительно странный экипаж, именно поэтому от тебя я желаю видеть безупречную работу. И никаких истерик.

— Экипаж недоволен, — словно не услышав меня, произнёс Хок. — Вся эта история со Стэном и эта рискованная операция только подлили масла в огонь. Оказывается, его здесь любят, насколько они вообще могут кого-то любить. Они не хотят, чтоб он рычал в трюме, но при этом считают, что врачи пошли на неоправданный риск. К тому же Джулиан приказал отключить камеры наблюдения.

— Зачем он это сделал?

Хок пожал плечами, разглядывая книжные полки.

— Может, собирается прибегнуть к магии. А, может, просто не хочет, чтоб кто-то видел то, что может произойти со Стаховски.

— Он бы не стал рисковать, если б не верил в успех, — произнесла я. — Теперь всё в его руках, так что нам остаётся только ждать. Ещё плохие новости?

— Брожение среди членов экипажа. Они ворчат и дуются. Им кажется, что ты не знаешь, что делать дальше.

— Рвутся в бой?

— Они считают, что нужно делать хоть что-то.

— Ты тоже так считаешь?

Он, наконец, взглянул на меня.

— Мы торчим здесь уже, Бог знает сколько, и ничего не делаем. Ты не хочешь, чтоб мы улетали, но и ничего не предпринимаешь. Сколько это будет продолжаться? У тебя есть какой-то план? Честно.

— Нет, у меня нет плана. И я, действительно, не знаю, что делать, если говорить об активных действиях.

— Мы что, будем здесь зимовать?

— А что ты предлагаешь? Послать в город лазутчиков? Мы уже отмели такую возможность. Вывести из трюма этих бронированных уродов и напасть на город? Это, конечно, вариант. У нас, правда, нет солдат, и мы мирный поисково-спасательный звездолёт. Но, допустим, у нас есть пара-тройка ребят, которые умеют стрелять по живым мишеням. Как насчёт противостоящей нам армии и пяти тысяч заложников в городе?

Он медленно закрыл глаза.

— Это всё выматывает. У многих нервы на пределе. Кое-кто готов с перекошенной физиономией броситься в бой, лишь бы закончилось это сидение.

— Мы будем ждать, сколько понадобится.

— Чего ждать?

— Удобного момента для вызова, — я поднялась и подошла к окну. — Я чувствую, что колдун — это ключевая фигура. Как только мы исключим его из расклада, ситуация кардинально изменится. Но чтоб она изменилась в нашу сторону, необходимо выбрать подходящий момент. Мне тоже кажется, что мы бездействуем, и это порой приводит меня в отчаяние. Но я знаю, что что-то сейчас происходит, двигается, меняется. Комбинация перетекает в другую. На этом поле есть и другие игроки. Они сейчас делают свои ходы…

— Ты о Кирчмаунте? — с сомнением спросил Хок. — А если он всё-таки служит да Альбено верой и правдой?

— Я не могу тебе этого объяснить и ни за что не могу ручаться, но брожение сейчас происходит не только здесь, но и там, — я кивнула в сторону города. — Они ведь тоже ничего явно не предпринимают. Мы ждали, что они станут действовать, но их действия после нескольких мощных магических атак слишком активными не назовешь.

— А если они тоже не знают, что делать?

— Неужели? А зачем эта штука на орбите?

— Действительно, зачем?

— Они что-то задумали. И вовремя брошенный вызов может здорово спутать им карты.

— Ты так думаешь?

— Я думаю, что в данный момент мы больше ничего не можем сделать.

Он поднялся и оправил форму.

— Что сказать экипажу?

— Пусть продолжают выполнять свою работу, а в случае, если замучают сомнения, перечитают устав.

— Я скажу им, что ты знаешь, что делаешь, даже если в конце этой истории они меня за это линчуют. И прекрати лезть в мою работу. Это, в конце концов, оскорбительно. На этом звездолёте у тебя есть старпом… Извини за истерику.

Он развернулся и направился к двери.

— Проехали, — невесело усмехнулась я, а когда дверь за ним закрылась, напомнила себе: — Терпение — добродетель…

Поздно вечером я снова заступила на дежурство. Странно было сознавать, что именно этот прошедший день, когда нас ни разу не потревожили наши противники, оказался таким тяжёлым и нервным. Я знала, что вечером многие спускались в трюм и стояли у дверей карантинной камеры, прислушиваясь, несмотря на то, что было ясно, что ни один звук не донесётся из-за закрытых намертво бронированных дверей. Теперь все разбрелись по своим каютам, но, видимо, далеко не все спали. Если в ближайшее время ситуация не изменится, держать экипаж в работоспособном состоянии станет очень трудно.