Энджи продолжала жить в бунгало в Гейтоне, которое они с Джимом смогли купить благодаря Полу, но ее отношения с семьей Маккартни вскоре начали портиться. Ливерпульские родственники Джима без понимания отнеслись к тому, что сразу после похорон они с Рут уехали в отпуск в Испанию, — хотя после месяцев тяжелого круглосуточного ухода такой поступок был вполне понятен. Пол разделял общее неодобрение, и, несмотря на обещание, что его мачеха никогда больше не будет ни в чем нуждаться, между ними наметилось охлаждение.

Энджи, овдовевшей уже второй раз, еще не исполнилось и пятидесяти, и ей было необходимо заново выстраивать свою жизнь. После смерти Джима она предприняла шаг, который теперь признает необдуманным: стала партнером-основателем театрального агентства. Бизнес пошел прахом, и когда Пол отказался его спасти, она потеряла все, включая бунгало в Гейтоне, которое было заложено, чтобы обеспечить агентству стартовый капитал.

Они с Рут переехали в Лондон, где вдвоем работали на пяти низкооплачиваемых работах, а когда их съемную квартиру обокрали, лишились большинства оставшихся ценностей. Отчаянно нуждаясь в деньгах, Энджи продала свою историю газете Sun, которая без спроса выпустила ее под заголовком «НЕПРИГЛЯДНАЯ СТОРОНА ПОЛА МАККАРТНИ». В наследство ей досталось несколько семейных реликвий Джима, и через несколько лет Пол с возмущением прочитал, что она продала его свидетельство о рождении американскому коллекционеру, — хотя на самом деле это была только копия.

Его сводная сестра Рут, когда-то при его поддержке начавшая заниматься музыкой, добилась определенного успеха в качестве автора-исполнителя. Она подписала контракт с фирмой Jupiter / BMG и выпустила альбом, который (в память о Джиме) назывался I Will Always Remember You («Я всегда буду тебя помнить»), хорошо продавался за пределами Британии и вроде бы даже занял первое место в России. Энджи больше не вышла замуж, и мать с дочерью все время оставались вместе, живя то в Германии, то в Австралии, и в итоге осели на Западном побережье США, где организовали мультимедийную компанию вместе с третьим мужем Рут, продюсером Мартином Незеркаттом.

Сегодня, в восемьдесят с лишним, мачеха Пола по-прежнему бодра и полна энергии, выпускает органические чаи под маркой Mrs. McCartney и ежедневно ведет свой блог. Они с Полом не общались с середины семидесятых, однако, наблюдая за ним издалека, Энджи постоянно думает о том, что «Джимми Мак», как она по-домашнему называла его отца, им бы гордился.

В 1976 году Wings прибыли в Америку спустя ровно десять лет после последнего тура Beatles и без каких-либо гарантий даже на умеренный успех. Несмотря на недавние триумфы в чартах Billboard, Пол знал, что здорово рискует, выходя на сцену без Джона, Джорджа и Ринго в стране, которая продолжала болеть битломанией, как никакая другая. В американских кинотеатрах в тот момент демонстрировался фильм, включавший съемки Beatles начала и середины шестидесятых годов, и длинные очереди за билетами могли посоперничать с теми, что выстраивались на сеансы «Вечера трудного дня» или «На помощь!». Всякий раз, когда на экране появлялось обрамленное характерной стрижкой лицо Пола, визги звучали ничуть не менее безумно, чем раньше.

Предположения о воссоединении Beatles в Штатах всегда отличались особым размахом и бесстыдством. В феврале промоутер из Лос-Анджелеса по имени Билл Сарджент предложил Beatles гарантированные 50 миллионов долларов за единственное совместное выступление в любой точке мира, какую бы они ни назвали, с последующим закрытым телепоказом. На фоне слухов, что Сарджент «обговаривает возможность» с адвокатом Джорджа, Джон — по общему мнению, непреклонный противник любых подобных идей — сделал тайное признание управляющему директору Apple Нилу Эспиноллу: «Да за такие деньги я готов встать на голову и постоять в углу».

После этого Майк Мэттьюз, глава компании по производству гитарных «примочек» Electro-Harmonix, сделал альтернативное предложение: 3 миллиона долларов и процент от продажи прав на телепоказ, что в сумме могло довести долю Beatles примерно до 30 миллионов. И снова от троих из них не последовало никакого прямого отказа, только адвокаты Пола, Eastman & Eastman, ответили, что предложения Мэттьюза или Сарджента даже не рассматриваются.

В самый разгар американского тура Полу исполнилось 34 года — когда-то немыслимый возраст для рок-звезды. В конце 1975 года, еще в Австралии, один бестактный журналист спросил, не слишком ли он стар для всего этого. «Песок сыплется, — процедил он в ответ. — Приходите на концерт и сами посмотрите, а потом скажете, правда ли мне уже пора в отставку».

Пол тем временем готовил Wings к американским концертам: четыре месяца интенсивных репетиций в промежутках между британским, европейским и австралийским этапами гастролей. Он также усилил их состав духовой секцией, в которую вошли его старый приятель по Ливерпулю и Гамбургу Хауи Кейси и три ведущих новоорлеанских сессионщика из студии Sea-Saint. В киностудии BBC в Элстри был даже устроен генеральный прогон перед специально созванной аудиторией, включавшей Ринго и Гарри Нилссона, — в обстановке полной секретности, дабы присутствие Ринго случайно не стало поводом для новых слухов о воссоединении.

Походная партия Пола и Линды насчитывала 20 человек, в числе которых была их экономка Роуз Мартин, взятая няней для Мэри и Стеллы, а также репетитор для тринадцатилетней Хэзер. Здесь же присутствовал и первый в истории специально нанятый «гастрольный рок-художник» — молодой живописец по имени Хамфри Оушен. Ему, правда, подобная жизнь была не в новинку, ибо параллельно он играл на басу в Kilburn and the High Roads — новой лондонской группе под началом тогда еще неизвестного Иэна Дьюри, которого Пол особо ценил.

Чтобы подогреть американский рынок, уже имелся новый студийный альбом Wings at the Speed of Sound (внутренний конверт которого оформил Хамфри Оушен), а также сингл «Silly Love Songs» — отповедь Пола критикам, жаловавшимся на чрезмерную легковесность его музыки: «Some people want to fill the world with silly love songs. And what’s wrong with that I’d like to know?» («Есть люди, которым хочется наполнить мир бессмысленными песнями о любви. И что же в этом плохого, хотел бы я знать».) Как видно, ничего: сингл провел пять недель на верхней строчке чартов Billboard и стал самым продаваемым в его сольной карьере американским хитом.

В конце концов вся эта тщательная подготовка была пущена под откос Джимми Маккаллохом, постоянным в своей непредсказуемости. Во время февральских гастролей по Европе в баре парижского отеля он по пьяному делу подрался с еще одним ангельского вида музыкантом — поп-кумиром Дэвидом Кэссиди. Результатом стал сломанный палец и временная неспособность исполнять обязанности гитариста: отъезд в США пришлось отложить на месяц. Прессе сообщили, что Джимми поскользнулся на мокром мраморном полу, выходя из ванной в гостиничном номере.

Америка в то время готовилась к президентским выборам, в которых республиканец Джеральд Форд (исполнявший обязанности главы государства после отставки Ричарда Никсона в связи с Уотергейтским скандалом) должен был схлестнуться с чудаковато выглядящим арахисовым плантатором из Джорджии по имени Джимми Картер. «Но нас ничего из этого не коснулось, — вспоминает Хамфри Оушен. — Куда бы мы ни приезжали в Америке, главным сюжетом в газетах и на телевидении везде был Пол».