– Как прикажешь, Дамаджах.

За следующим поворотом начался подъем, и дорога почти на милю стала прямой. Инэвера увидела Джарвах, стоявшую на холме в обществе Джурима и его командиров. Идеальное место для засады. Волки приблизились и отрезали каретам и шарум’тинг подступы к вершине.

Асукаджи и Сиквах вышли первыми и встали на страже с боков от лесенки. Инэвера сошла. На ней были кроваво-красные шелка.

Джурим и его люди возвышались над миниатюрной Джарвах, сидевшей на своем мелком рысаке. Как и ожидалось, Волки не обратили на девушку особого внимания и сосредоточились на Инэвере, охранниках-евнухах, Асукаджи и Сиквах.

– Дамаджах. – Джурим поклонился почтительно, но без того пиетета, которого требовал титул.

Инэвера знала, что так и будет, но заносчивость и неуважение оскорбили ее глубоко, как и племянника.

– Джурим, – она обошлась без поклона, – рада тебя видеть.

– Тебе повезло, что я согласился на встречу, после того как твоя ведьма шарум’тинг отрубила моему воину руку.

Инэвера улыбнулась под покрывалом:

– Если это правда, значит он положил ее на место, запрещенное Эверамом.

Джурим взревел от смеха, как верблюд, и спорить не стал.

– Ты нужен в Водоеме Эверама, – сказала Инэвера. – Отведи своих людей на север, притворись, будто мы расстаемся, а потом сделай круг и присоединись к нам на месте. Доложишь о прибытии наставнику Керану.

Она повернулась, намереваясь уйти и молясь о свершении того маловероятного будущего, в котором ее приказа хватало.

– А если я не захочу? – осведомился Джурим, и она застыла вполоборота.

– Какое значение имеют твои желания на Шарак Ка? – спросила Инэвера.

– Шарак Ка! – вскричал Джурим. – Миф воинам в послушание! Разве для Шарак Ка мы проливаем кровь и умираем в зеленых землях? Может быть, и Джайана размазало по воротам Энджирса ради Шарак Ка? Или это творится во славу людей? Я никогда особо не интересовался Шарак Ка – не то что Ахман. – Повернувшись, Джурим стал расхаживать по холму. – Он, ясное дело, и не спрашивал, чем я интересуюсь, и славой, как Хасика и Шанджата, не покрывал. И в очереди за кашей мое место было десятое.

– Ты еще можешь прославиться, Джурим, – заметила Инэвера.

– Слава – дымок от лампады, Дамаджах. Она просачивается меж пальцев, не успеешь схватить. Ее нельзя удержать, на нее ничего не купишь. – Джурим обвел рукой простор, вид на который открывался с холма. – Зеленые земли необъятны. Мужчины слабы, а женщины нежны. Селения ломятся от добра. Скажи, зачем мне с моими людьми возвращаться в бой и умирать ради славы?

– Если ты не подчинишься, твоих Волков не примут ни в Красии, ни в Лощине, – ответила Инэвера. – Сколько вы продержитесь, пока мы вас не раздавим?

– В зеленых землях есть и другие силы, – сказал Джурим.

– Хасик? – рассмеялась Инэвера. – И как же Волки насладятся нежными землепашками, если станут евнухами?

Джурим оперся на копье.

– По-твоему, мне лучше подчиниться калеке и пропойце-наставнику, который сбросил меня с двадцатифутовой стены Лабиринта за насмешки над хаффитом?

– Аббан тогда не был хаффитом, – напомнила Инэвера. – Он был твоим братом-най’шарумом.

Джурим сплюнул под ноги:

– Хаффит всегда остается хаффитом, даже если его сущность еще не вскрылась.

– Собака шарум! – потряс кулаком Асукаджи. – На колени! Моли Дамаджах о прощении, или я…

Джурим издал свой верблюжий клич, и его командиры вскинули арбалеты. Когда-то шарумы Каджи презирали оружие дальнего боя, но у Волков чести было в обрез.

– Ты прикажешь убить своего дамаджи? – спросил Асукаджи.

Инэвера поразилась наивному удивлению юноши.

Джурим взревел снова:

– Мальчишка! Я убивал алагай в Лабиринте плечом к плечу с Избавителем еще до того, как Ашан зажал нос и отымел твою уродливую мамашу. Ты сопливый пуш’тинг, и мне не нужны мои люди, чтобы тебя убить!

– Тогда прикажи им опустить арбалеты! – прорычал Асукаджи, подняв посох-хлыст.

– Твои приказы, малец, не имеют здесь никакой силы, – фыркнул Джурим. – Ползи домой, к мамкиной титьке.

Инэвера заскользила к полевому командиру. Грациозная, как постельная танцовщица, она чуть сильнее вильнула бедрами – ровно настолько, чтобы привлечь внимание Джурима.

– Ахман, возможно, и поддался твоим чарам, Дамаджах, но мне это не грозит, – заметил тот, – а твоя демонская магия днем не сработает.

Инэвера развела пустые ладони:

– Теперь ты первый в очереди за кашей, Джурим. – Она продолжала медленно подступать, подчеркивая шелками изгибы тела. – Ахман и Шанджат сгинули. Хасик выхолощен и живет в изгнании. Керан искалечен и служит хаффиту. Шарумам нужен настоящий вождь, если ты в силах простереть самолюбие дальше набегов на деревни чинов.

Инэвера подошла вплотную, и Джурим впервые в жизни осмелился открыто оценить ее стати.

– Да проклянет меня Эверам за то, что я не разглядел истины, когда ты надевала прозрачные шелка, чтобы дразнить шар’дама ка и соблазнять его двор.

– Какой такой истины, кай’шарум? – спросила Инэвера.

– Мы решили, что ты околдовала Ахмана магией демонов, но магия, наверно, была обычная, женская. – Джурим дотронулся до ее волос.

Схватившись за большой палец, Инэвера дернула его руку с подвывертом и зафиксировала неподвижно, сама же плавно перешла в позицию «скорпион» – нагнулась и через голову нанесла в грудь удар ногой.

Джурим тяжело грохнулся наземь, но он был Копьем Избавителя и, быстро сориентировавшись, воспользовался падением, чтобы оттолкнуться и вскочить уже с копьем наготове.

Не собираясь продолжать поединок, Инэвера расправила одежды и скрыла недавно выставленные напоказ изгибы.

– Джурим, у тебя еще осталась возможность пасть на колени и уткнуться головой в землю.

Джурим заблекотал снова, глядя на своих командиров с арбалетами.

Инэвера чуть кивнула – и Джарвах, ловко вскочив на корточки в седле, прыгнула на его воина. Пинок раздробил ему таз, сбросил с коня, и она выхватила у него арбалет.

Прежде чем другие ответили, Джарвах послала стрелу в незащищенный пах второго командира. Тот, с воем выронив оружие, схватился за оперенное древко, которое пригвоздило его к седлу.

Сиквах, ничем не стесненная и быстрая как стрела, метнула стекло. Оно вонзилось воину в руку, и выпавший арбалет разрядился впустую. Другой воин навел на нее свой. Джарвах, перелетев через трех лошадей, выбила его ногу из стремени и столкнула с коня. Вторая нога застряла и звучно сломалась. Он повис в нескольких дюймах от земли, а Джарвах приземлилась рядом.