– Они уродовали метки, – договорила Лиша.

– У всей дворцовой стражи были шлемы с мозговыми метками, – продолжила Арейн. – Как и у королевичей, и большинства слуг, но это не помогло. Судомойка с ножом убила троих деревянных солдат, и стража пришла за нами, чтобы отвести в убежище. По пути я увидела, как поваренок штурмует лестницу, вооружившись скалкой. Мальчонке было не больше восьми, но он двигался, словно дама, – буквально танцевал, уворачиваясь от ударов и проскальзывая меж ног, а за собой оставлял вереницу искалеченных стражников. Тогда мы сообразили, в чем дело, и принялись рисовать метки на лбу у всех встречных. Убежище охранялось, и нас с Петером и Лорейн спрятали в комнате с толстыми стенами, которую можно открыть только изнутри. Стражники отчитывались через щель под дверью.

Арейн глубоко вздохнула:

– Петер метался и рвал на себе волосы, а потом вдруг… успокоился. На миг я подумала, какое это блаженство – тишина, но глянула и увидела, что на нем нет короны. Он подошел к Лорейн вразвалочку, словно гуляя по саду, вынул нож и полоснул ей по горлу.

Лиша, не выдержав, в ужасе судорожно втянула воздух.

– Разрез был глубокий, но она схватила его за руку, – сказала Арейн. – Лорейн весила куда больше Петера, и они сцепились. И Петер, мой праведный мальчик, принялся изрыгать… чудовищные вещи.

– Какие? – спросила Лиша.

Арейн заскрежетала:

– «Я скорее отрежу себе елдак, чем снова суну его в твою поганую дырку или увижу на троне тухлое яйцо, которое зреет у тебя в брюхе».

А потом, – выдохнула Арейн, – он пнул ее в живот. Бил, пока у нее кровь не хлынула ртом. Я замахнулась на него тростью, но он перехватил палку и наподдал мне в бедро. Когда я пришла в себя, он уже перерезал ей горло и с ножом пошел на меня.

Голос Арейн опять превратился в скрежет:

– «С чего бы мне на этом остановиться, матушка? Я избавился от женщины, которую прислал Юкор, чтобы третировать меня, но ты-то занималась этим всю жизнь!»

– Ночь, – прошептала Лиша, – как же вы спаслись?

– В свое время, девонька, я научилась у травниц паре приемов, – сказала Арейн. – Слепящий порошок в полом браслете. Я угостила его полной дозой. Пол повалил его, пока он давился, и помог мне ухромать восвояси. У двери я оглянулась в последний раз и увидела, как сын вонзает нож себе в горло.

– Храни нас Эверам! – прошептала Фавах.

– Снаружи выяснилось, что стражники все мертвы, – они перебили друг друга, шлемы валялись на полу. Но подземников не было.

Допив чай, Арейн отрешенным взором уставилась вдаль:

– Очевидно, мозговой демон не тронул меня, решив, что я не представляю угрозы.

– Ошибка, о которой князь алагай пожалеет, – сказала Фавах.

– Сомневаюсь, – ответила Арейн. – По тайному ходу мы вернулись в женское крыло, где уцелела горстка моих личных охранников. Во всех коридорах шел бой, и нам пришлось выйти в город через туннели борделя. На рассвете демоны убрались в Недра, но уцелевшая дворцовая стража заперла ворота. Когда я потребовала, чтобы нас пропустили во дворец, они вызвали Горные Копья, и те открыли огонь.

– Днем? – ахнула Лиша.

– Вскоре мы поняли, что стражники у городских ворот тоже заражены. Они заперлись и сломали барабан, сказав, что только так демоны не войдут, а то, что не выйдем мы, их не заботило.

Стража пострадала не вся, – продолжила Арейн, – но зараженные ничем себя не выдавали. Они расхаживали при свете дня и ставили на шлемы мозговые метки, обслуживали себя и оружие, вели себя нормально во всем – пока кто-нибудь не пробовал выйти. «Приказ герцога», – твердили они и преграждали путь, как будто это в порядке вещей, и не слушали, когда им говорили, что его светлость погиб. Мы поняли, в какой очутились опасности, только когда через стену попытался перелезть вестник, а Горные Копья выстрелили ему в спину. Мы думали взять сторожки штурмом, но стражники забаррикадировались, а Горные Копья выстроились на стене.

– Вас заперли, как алагай в Лабиринте, – сказала Фавах.

– Мы делали что могли. К тому времени на лбу у каждого горожанина стояла мозговая метка, и с помощью петард мы завалили туннели, через которые проникли подземники, но все впустую. Дворцовая стража задернула шторы, закрасила окна черной краской, и нам стало ясно все. Демонам было незачем возвращаться в город. Они и не уходили. На следующую ночь демоны начали превращать тротуар вокруг дворца в великую метку. Все больше людей нападало друг на друга. Хватило пары крестьян там и тут, чтобы каждый настроился против соседа, а число стражников на внутренней и внешней стене увеличилось.

– Не понимаю, чем это выгодно алагай, – сказала Фавах.

– Они отрезают нас от союзников, – ответила Лиша. – Не подпускают подкрепление из Милна.

– Я не глупа, это понимаю, – возразила Фавах. – Но милосердие – помеха, алагай так себя не ведут. Зачем захватывать город и оставлять в живых людей?

– Затем, что они не хотят разрушать город, – объяснила Лиша. – Им нужна кладовая.

Никто не нашелся с ответом, и это хорошо. Лиши не думала, что Инэвера ввела Фавах в совет по борьбе с роем. Чем меньше народу знает, чем занимаются Арлен и Джардир, тем лучше.

– Как вы выбрались? – спросила Лиша.

– Благодаря Полу. – Арейн потрепала паренька по руке. – Он знает во дворце все ходы, и у него были в городе… верные люди, которые тайно переправили нас за городские ворота.

Лиша взглянула на мальца, и тот съежился под ее пристальным взглядом.

– Герцогиню ты вывел, значит и внутрь людей проведешь?

– Может быть, несколько человек, – ответил Пол. – Большой отряд не получится.

– Внутрь? – переспросила Арейн. – Ты с ума сошла?

– Я не брошу тысячи людей на растерзание мозговому демону, – сказала Лиша. – Еще есть надежда спасти их. Нам придется прорваться до следующего новолуния.

Арейн обмякла в кресле – синь-трава и усталость наконец взяли верх.

– Наверно. Теперь это твоя война. Род Райнбеков оборвался.

– Вздор, – возразила Лиша. – Мать-герцогиня еще жива.

– Старая и без наследников, – сказала Арейн.

– По моему разумению, ты еще молода, – заметила Фавах. – Ты хочешь бросить свой народ и ждать, когда перед тобой откроется одинокий путь?

Арейн посмотрела на дама’тинг, но боевой запал кончился. Она была сломлена и выглядела на свои годы.

– Отложим это, вам надо выспаться. – Лиша позвонила в колокольчик, вошла Мелни.

Беглая молодая герцогиня была по-прежнему одета в простое платье и фартук ключницы. Фавах скользнула взглядом, определила в ней прислугу и сбросила со счетов.

– Это Мелни, травница-подмастерье, – сказала Лиша. – Она будет вашей камеристкой. Она носит под сердцем здорового, крепкого мальчика, но он родится только через несколько месяцев. Вы увидите, что она прилежная работница.