План Жукова был прост в общих чертах, но сложен в деталях, особенно в вопросе координации атак. Армии должны были вступать в бой не одновременно, а одна за другой, между 3 и 8 августа, чтобы Манштейн разбросал свои резервы. Первый удар, который должен стать главным, наносился северо-западнее Белгорода, в районе сосредоточения отборных немецких частей. С точки зрения тактических приемов вермахта (атаковать превосходящими силами слабого) такой план – нарушение всех канонов. Жуков оправдывал эту атаку сильнейшего противника ссылками на немецкое контрнаступление прошлой зимой. С первого же дня операции главные силы Манштейна должны испытывать на себе давление советских войск, которое помешает им отходить, перегруппировываться и маневрировать. Теоретически это должно было облегчить положение армий, которые через несколько дней перейдут в наступление правее и левее Белгорода.

Сражение началось 3 августа. Оно было ожесточенным и изобиловало критическими моментами для обеих сторон. Если советским войскам, успешно освоившим искусство артподготовки, удалось без труда прорвать оборону противника, им было довольно сложно использовать свой успех на всю ее глубину, тем более имея дело с Манштейном, умело управлявшим своими танковыми соединениями. Сосредоточив 800 танков, он задал трепку 1-й и 5-й гвардейской танковым армиям, потерявшим за десять дней 75 % своих T-34. Прочитав сводку потерь, Сталин вспылил и 22 августа выразил свое недовольство Ватутину и Жукову. Первому: «События последних дней показали, что Вы не учли опыта прошлого и продолжаете повторять старые ошибки, как при планировании, так и при проведении операций. Стремление к наступлению всюду и к овладению возможно большей территорией, без закрепления успеха и прочного обеспечения флангов ударных группировок, является наступлением огульного характера. Такое наступление приводит к распылению сил и средств и дает возможность противнику наносить удары во фланг и тыл нашим далеко продвинувшимся вперед и не обеспеченным с флангов группировкам и бить их по частям. […] В результате этих действий противника наши войска понесли значительные потери»[615]. Жукову: «План наступления Воронежского фронта с целью к 20.VIII овладеть Ахтырка явным образом не удался. Операция по разгрому харьковской группировки противника также затянулась. Ставке Верховного Главнокомандования неизвестно, по какому плану действуют сейчас Воронежский и Степной фронты. […] Необходимо организовать прорыв фронта противника с привлечением основных сил артиллерии и авиации подобно тому, как это было организовано севернее Белгорода»[616].

Василевский, направленный координировать действия Юго-Западного и Южного фронтов, получил от Верховного такой выговор: «Маршалу Василевскому. Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки. Я давно уже обязал Вас как уполномоченного Ставки обязательно присылать в Ставку к исходу каждого дня операции специальные донесения. Вы почти каждый раз забывали об этой своей обязанности и не присылали в Ставку донесений. […] Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта. И. Сталин»'. Сталин внимательно следил за развитием операции и, когда пришла пора присылать отчеты, досталось всем маршалам. Нервозность Верховного в середине августа 1943 года отчасти объясняется и событиями, происходившими в другой части Европы. Союзники завоевали Сицилию с поразительной легкостью – итальянская армия просто подняла руки – и Сталину доложили, что высадка на Апеннинский полуостров состоится в ближайшем будущем. Верховный знал, что Красной армии по-прежнему противостоят 80 % наземных сил Германии и только в июле – августе советские потери приближались к 900 000 человек. Если дело так пойдет и дальше, англо-американцы окажутся в Берлине прежде, чем советские войска выйдут на границу 1939 года. Он немного успокоится к ноябрю, когда его армии форсируют Днепр, тогда как англосаксы будут топтаться в грязи в Абруцци.

23 августа 1943 года, в 11 часов, бойцы 89 гвардейской стрелковой дивизии водрузили красное знамя над Госпромом – огромным дворцом промышленности в конструктивистском стиле, господствующим над Харьковом. Пятый по значению город Советского Союза освобожден. С высоты 63-метровой башни бойцы Степного фронта смотрели на океан развалин – за восемнадцать месяцев город четыре раза переходил из рук в руки. Из миллиона его жителей уцелело лишь 190 000 бедняг, прятавшихся по подвалам. Генерал Конев получил возможность поднять свой авторитет. Он немедленно доложил новость Сталину, минуя его секретаря Поскребышева, запретившего беспокоить вождя. Похоже, Сталин не был за это в претензии к Коневу: за освобождение Харькова он в тот же день устроил в Москве салют по первому разряду: 224 орудийных выстрела. Жуков ничего не пишет об этом в своих «Воспоминаниях», но можно поспорить, что у него вызвала раздражение слава, выпавшая на долю того, кто всегда был его подчиненным. Для создания противовеса Жукову Сталин умножил знаки внимания Коневу. Операция «Румянцев» закончилась (советские войска потеряли 255 000 человек, из них 71 000 составили безвозвратные потери). Харьков был освобожден, Миусская линия на самом южном участке фронта прорвана, к 1 сентября 1943 года Красная армия продвинулась на 700 км от Севска (на стыке России, Белоруссии и Украины) до Таганрога на Азовском море. За исключением трех коротких приездов в Ставку, следующие девять месяцев Жуков провел на Украине. Там начиналась грандиозная битва за Днепр.

У советского командования была четкая цель: воспрепятствовать укреплению немцами южного участка фронта от Киева до Черного моря за широкой естественной преградой – Днепром. Сталин, Ставка и Генштаб были согласны в том, что не дать противнику перехватить инициативу значит атаковать его первыми. Но как? Вот здесь Жуков и разделявший его точку зрения Антонов разошлись со Сталиным. У вождя сложилось твердое убеждение: Красная армия еще недостаточно зрела, чтобы осуществлять сложные операции на большую глубину. Он отстаивал идею серии наступлений на широком фронте. Для того чтобы использовать свое численное превосходство, Красная армия должна была атаковать одновременно на фронте длиной 1400 км, от Смоленска до Азовского моря. Немецкие войска должны были испытывать давление на всех участках, чтобы не иметь возможности маневрировать резервами. В обороне немцев неизбежно выявится слабое место, где удар будет усилен, что повлечет отступление либо уничтожение противника. Способ размеренный, медленный и будет стоить много жизней, зато надежно гарантирует результат. Сталин больше не верит в окружения, которые ему предлагают его военные советники. Когда в ходе операции «Кутузов» в начале августа Жуков предложил ему устроить немцам один котел южнее Орла, Сталин ответил: «Наша задача скорее изгнать немцев с нашей территории, а окружать их мы будем, когда они станут послабее…» Вот как Жуков комментирует данную ситуацию в своих «Воспоминаниях»: «Мы не настояли на своем предложении, а зря! Надо было тверже отстаивать свою точку зрения. Тогда наши войска уже могли проводить операции на окружение и уничтожение»[617].