– Премного благодарен, – пробурчал Ричи, все так же не глядя Кальдеру в глаза.

– Все же, несмотря на мою репутацию, я не такой уж любитель вешать женщин. Глядишь, помягчаю, так меня станут звать Белым Доу!

И опять смех. Доу топнул и нанес воздуху несколько кулачных ударов, да таких быстрых, что и не сочтешь, сколько.

– Так что, видно, придется убить тебя дважды, чтобы как-то это упущение восполнить.

Что-то ткнуло Кальдера под ребра. Рукоять его меча – с виноватым видом его протягивал Бледноснег.

– А, ну да. У тебя совет какой-нибудь есть? – спросил Кальдер.

Он надеялся, что старый воин знающе сощурится и выдаст какое-нибудь острое как бритва замечание, что Доу-де долго возится с острием, или немного лишнего наклоняет плечо, или же ужас как уязвим для режущего бокового удара.

Но тот лишь выдохнул и сказал:

– Это же хренов Черный Доу.

– Точно. – Кальдер сглотнул кислую слюну. – И на том спасибо.

Какое разочарование. Он вынул меч, постоял в нерешительности с ножнами, отдал их обратно. Вряд ли они ему понадобятся. Болтовней из этого не выбраться. Надо как-то драться. Кальдер сделал глубокий вдох и шагнул вперед, чавкнув по грязи изношенным стирийским сапожком. Всего лишь шажок через кольцо из голышей, а сил ушло, как никогда в жизни.

Доу покачал головой и вынул меч – неторопливо, с легким шелестом металла.

– Это меч Девяти Смертей. Я сразил его как мужчина мужчину. Ты знаешь. Ты там был. Так сколько ты надеешься выстоять против меня, недоносок?

Глядя на это длинное серое лезвие, Кальдер вовсе не считал, что выстоит так уж долго.

– Я же тебя предупреждал: будешь играть в свои игры, дело запахнет скверно.

Доу мрачным взглядом окинул лица.

– Так нет же, надо было тараторить о мире. Потихоньку подвирать, подсирать, подсиживать. Надо было…

– Заткни свою сраную дырку и приступай к делу! – провопил Кальдер. – Старая ссака-зануда!

Пошел ропот, за ним по нарастающей хохоток и скрежет металла, от которого заныло внизу живота. Доу пожал плечами и тоже сделал шаг вперед. Ближние потеснились, стуча краями смыкающихся щитов. Круглая стена из ярко размалеванного дерева. Зеленые листья, драконьи головы, реки в разливе, орлы в полете. Некоторые исцарапаны и побиты от работы последних дней. Круг голодных лиц с насмешливо или злобно оскаленными зубами, глаза горят от предвкушения. Вот Кальдер, а вот Черный Доу, и непременно быть крови.

Ему бы лучше думать о том, как выбраться отсюда живым. Бросаться, финтить, работать ногами и всякое такое. Ведь есть же, в конце концов, хоть какая-то надежда? Когда дерутся двое, надежда есть всегда. Но ему думалось только о лице Сефф, какое оно красивое. Если бы можно было повидаться с ней снова, всего разок. Сказать, как он ее любит, или чтобы она не беспокоилась, или чтобы забыла его и жила своей жизнью, или другое какое дерьмо. Отец всегда говорил ему: «Человек постигается в том, как он смотрит в лицо смерти». Похоже, он, Кальдер, на поверку все-таки сентиментальный хренчик. Может, все становятся такими под конец.

Он поднял меч, выставил чуть вперед открытую руку, как, кажется, учили. Надо атаковать. Так сказал бы Скейл: если ты не нападаешь, то проигрываешь. Кальдер запоздало понял, что рука у него дрожит.

Доу оглядел его снизу доверху и сверху донизу, беззаботно опустив меч, и мрачно усмехнулся:

– Да, не каждый поединок достоин воспевания.

И метнулся вперед, подсекая взмахом запястья. Летящему навстречу клинку Кальдер не удивился: в конце концов, на то он и поединок. Но даже к этому нехитрому выпаду принц был не готов. Он подался на шаг назад, и клинок Доу жахнул с такой ввергающей в оторопь силой, что чуть не выбил меч из руки. От неожиданности Кальдер споткнулся, махая свободной рукой в попытке удержать равновесие. Всякая мысль об атаке оказалась вмиг парализована щемящим желанием выжить, уцелеть хотя бы еще на секунду.

К счастью, щит Ганзула Белоглазого уперся ему в спину и уберег от недостойного падения в грязь, подтолкнув в вертикальное положение как раз когда настала пора отскочить от очередного броска Доу. Звонкий удар, и меч Кальдера податливо прогнулся в другую сторону под глумливое улюлюканье. Кальдер отступил, стремясь проложить между ними как можно большее расстояние, но размер круга щитов, увы, незыблем. В этом-то все и дело.

Они медленно кружили – Доу с легкой грацией, плавно покачивая лезвием, дерзкий и по-хозяйски уверенный на смертельном поединке, как его противник у себя в будуаре. Кальдер делал неуверенные шаги годовалого дитяти, едва научившегося ходить; рот у него был открыт, а сам он, ежась, рабски вторил любому мелкому поддразниванию Доу. Гвалт стоял оглушительный, над толпой курился пар от дыхания; зрители орали, свистели и улюлюкали в знак поддержки, ненависти…

Кальдер зажмурился, на секунду ослепленный. Доу заставил его развернуться так, что восходящее солнце сквозь дыры в изорванном штандарте кольнуло лучами прямо в глаза. Он заметил, как блеснул металл, беспомощно взмахнул мечом, почувствовал тупой удар по левому плечу, от которого его крутануло, и слабо взвизгнул в ожидании смертной муки. Но выпрямился и потрясенно увидел, что кровь из него не хлещет. Оказывается, Доу шмякнул его плашмя. Играл, стало быть. Делал из него посмешище.

По толпе прокатился смех, подхлестнув в Кальдере что-то похожее на злость. Он скрипнул зубами и поднял меч. Если не нападаешь, то проигрываешь. Он кинулся на Доу, но под ногами так скользило, что бросок вышел смазанным, без остроты. Доу сместился вбок и поймал клинком неверный удар пыхтящего принца. Скрежетнули друг о друга клинки, сомкнулись рукояти.

– Мозгляк, язви тебя, – процедил Доу.

И отшвырнул Кальдера, как какую-нибудь муху; каблуки безнадежно заскользили по грязи, и он врезался в круг щитов. На стороне Доу народ оказался не таким благожелательным, как Ганзул. Чей-то щит двинул Кальдера по затылку, и он плашмя полетел вперед. Несколько секунд он не мог видеть, не мог дышать, кожа горела. Он кое-как поднялся на колени – руки-ноги как деревяшки, круг грязи кренится туда-сюда, бурлят и бубнят насмешливые голоса.

Меча при нем не было. Кальдер потянулся за ним, но тут в поле зрения возник сапог и вдавил руку в холодную грязь, брызнувшую в лицо. Он резко вздохнул, скорее от потрясения, чем от боли. А потом пришла и боль, когда Доу крутанул каблук, вминая пальцы Кальдера глубже в слякоть.

– Принц Севера?

Острие меча кольнуло шею, подняло голову принца к яркому небу, он беспомощно забарахтался на четвереньках.

– Ох и морока с тобой, мальчик мой.

Кальдер задохнулся: острие оставило посредине подбородка жгучий надрез.

Доу с победно воздетыми руками бежал по кругу трусцой, все тянул представление, а над щитами позади него ржали, корчили рожи, ярились, исходили ликующими криками. «Чер-ный Доу! Чер-ный Доу!» – задавал тон скандированию Тенвейз, Золотой с Хладом стояли и хмурились, а за спинами у них в такт взметался частокол оружия.