Ближе и ближе – к рокоту сражения в центральном порту.

Всё это казалось невозможным – Когти их не нашли, не обрушили старые кирпичные стены, чтобы убить их в зловонном месиве, которое представляла собой река Малаз. Что ж, Тавор и Ян'тарь уже миновали несколько трупов по пути, но окружали их лишь плеск воды, топоток крысиных лапок и звон мошкары.

Всё изменилось, как только они добрались до края площади. Взорвалась «шрапнель», очень близко, затем полдюжины тел повалились вниз, когда обрушилась часть кирпичной стены прямо перед двумя женщинами. Вниз скользнула новая фигура, она кричала, размахивала в воздухе клинком и факелом…

…солдат обернулся – и увидел их…

Когда он заревел, объявляя о своём удивительном открытии, Ян'тарь шагнула мимо Тавор. Длинный меч сверкнул, опустился наискосок и отсёк верхнюю треть головы солдата, – через кость, через шлем – так, что белое вещество брызнуло во все стороны.

Затем Ян'тарь потянулась назад, сжала окровавленную руку на плаще адъюнкта и потащила её вперёд по осевшему берегу, по растрескавшимся кирпичам, песку и мелкой гальке.

Сила этой хватки ошеломила Тавор, а Ян'тарь взбиралась по склону так, что ноги адъюнкта оторвались от земли, – вверх, вверх на площадь. И Тавор повалилась на колени, как только рука отпустила её, а звуки боя взорвались вокруг…

Городская стража, по меньшей мере, три взвода – взрывами их отбросило на этот край площади, а теперь они набросились на двух женщин, точно бешеные волки…

Тавор рывком поднялась, отчаянным движением парировала выпад, направленный ей в живот так, что клинки зазвенели. Она инстинктивно нанесла ответный удар и почувствовала, как остриём меча рассекла кольчугу и мускулы плеча. Её противник ахнул и отшатнулся. Тавор рубанула ниже, по колену выставленной вперёд ноги, рассекла надвое коленную чашечку. Солдат завопил и повалился навзничь.

Слева Ян'тарь рубила, колола, парировала – одно за другим тела валились на землю вокруг неё. Но в тот же миг в её тело вошёл меч – и Ян'тарь пошатнулась.

Тавор закричала, повернулась, чтобы метнуться к ней…

И увидела – всего в двадцати шагах – не меньше двух десятков Когтей, которые уже бежали, чтобы присоединиться к сражению.

Клинок меча вырвался из спины Ян'тарь, между лопаток, а солдат, который держал его, метнулся ближе к жертве, сбил с ног, отбросил назад, так что женщина соскользнула с лезвия и тяжело упала на мостовую. Её собственный меч вылетел из руки и зазвенел по камням.

Саму адъюнкт и дюжину стражников разделяли шесть шагов, а позади них были быстро приближавшиеся Когти. Тавор отступила – лица обернулись к ней, лица, искажённые слепой яростью, холодные, жестокие, нечеловеческие глаза. Адъюнкт подняла меч, перехватив рукоять обеими руками, сделала шаг назад…

Стражники бросились вперёд…

А затем – ослепительная вспышка точно у них за спиной, и строй превратился в месиво изодранных тел, оторванных конечностей и потоков крови – рёв взрыва огнём полыхнул в голове у Тавор. Мир накренился, она вдруг увидела ночное небо, оно вдруг завертелось, звёзды помчались в разные стороны – и Тавор ударилась головой о брусчатку, так что шлем слетел, а она лежала на спине, смотрела вверх, оглушённая, в клубах дыма и кровавом тумане, все мускулы и кости отчаянно взвыли.

Второй взрыв оторвал её от мостовой, подбросил и швырнул спиной на какую-то поверхность, которая внезапно прогнулась. Сверху вновь хлынула кровь… Кто-то соскользнул, остановился рядом с ней, протянул руку и положил ей на грудь, лицо – размытое, но совсем рядом. Губы шевелятся, но ничего не слышно.

Вспышка узнавания. Сержант Скрипач.

Что? Что ты делаешь?

А потом её потащили за собой, так что сапоги болтались на бесчувственных ногах. Правый и вовсе остался где-то позади. Тавор уставилась на свою ступню в портянке – вымокшей от речной воды и крови.

Сержант продолжал волочить её к молу, но теперь адъюнкт увидела, что происходит сзади.

Ещё два морпеха прикрывали отступление со странными, непривычно большими арбалетами в руках. Но никто за ними не гнался – враги были заняты: умирали под ударами каменного меча в иссохших руках т'лан имасса. В неупокоенного воина впивались волны смертоносного колдовства, но он шагал вперёд и вперёд – и убивал, убивал.

Что происходит? Откуда тут взялись морпехи? Вот и ещё одна, тащит за собой пленного – но тот и не пытался сбежать, еле держался на ногах. Да они же пьяны, оба – ну, ладно, в такую ночь, наверное, можно это простить.

Ах, Ян'тарь…

Их окружили люди. Окровавленные солдаты. Изморцы. Все кричали – она это видела, – но рёв в ушах не стихал и заглушал всё остальное. Тавор подняла руку, уставилась на перчатку – мой меч. Где мой меч?

Ладно, не важно. Сейчас – спать. Спать.

Свищ привёл её в переулок, где лежало тело – человек сжался в комок, содрогаясь от судорог, а из глотки вырывались ужасные стоны. Подойдя ближе Лостара узнала его. Боль сжала её сердце, и она бросилась вперёд, мимо Свища, упала на колени.

Жемчуг был изранен так, будто его долго и тщательно пытали. И его терзала боль.

– О, любимый…

Позади послышался голос Свища:

– Им владеет яд, Лостара Йил. Ты должна лишить его жизни.

Что?

– Он думал, что ты умерла, – продолжил мальчик. – И сдался. Отрёкся от всего. Кроме мести. Против адъюнкта Тавор.

– Кто это сделал?

– Не скажу, – ответил Свищ. – Жемчуг хотел отомстить, и месть к нему вернулась. Вот и всё.

Вот и всё.

– Убей его, Лостара. Он тебя не видит, не слышит. Осталась только боль. Это всё пауки: они дышат кровью жертв, она им нужна богатая, ярко-красная. И потому яд не отпускает. А потом кислота вытекает из желудка и разъедает внутренности.

Потрясённая, онемевшая, она вытащила нож.

– Останови сердце.

Да, вон там, под лопаткой. Вонзить глубоко, провести по краю. Вытащить. Смотри, тело замерло, мускулы перестали судорожно сокращаться. Замерло. Его больше нет.

– Идём. Ещё не всё. Быстро.

Он пошёл прочь, а Лостара поднялась и двинулась следом. Ты оставил меня. Ты был там, в Паяцевом замке, но я не знала. И ты не знал.

Теперь они шли мимо груды трупов. Когти. Весь переулок был завален их телами.

Впереди – центральный порт, площадь…

Внезапно здания вокруг пошатнулись от взрывов. Крики.

У выхода из переулка, между складами, Свищ присел и взмахом руки позвал её.

Люди бежали – те, что ещё стояли на ногах, и было их очень немного. По меньшей мере две «ругани» разорвались посреди толпы. «Ругань» и «шрапнель», а ещё – треклятый т'лан имасс, который убивал тех, до кого ещё мог дотянуться.