— Он так мало значит для тебя, Анита Блейк? — спросила женщина, когда Фланнери выдвинул для нее стул и помог ей усесться с этой ее шалью и длинной юбкой.

— Дело не в этом, — возразила я.

Фланнери попросил Итана подвинуться, чтобы он мог сесть рядом со своей тетушкой, из-за чего она оказалась ближе к Никки с другой стороны. Если Никки и не был в восторге от нашей новой соседки, то не показал этого — даже его рука на наших с Натэниэлом плечах не дрогнула.

Тетушка Ним улыбнулась нам, и словно солнце вышло из-за непроглядных туч. Я чувствовала себя как цветок, который неизбежно поворачивается к ней. В пабе, казалось, вдруг посвежело и стало легче дышать. Ее глаза, насыщенно голубые, как осеннее небо или васильки, выделялись на темно-коричневом лице. Разве они были такого цвета секунду назад? Неужто я не заметила таких ярких голубых глаз издалека? Я не могла вспомнить.

Дев поднялся со своего места и встал за спиной у меня и Натэниэла. Когда он коснулся моего лица, рука у него была невероятно теплой. Я уже хотела было попросить его вернуться на место, потому что это, конечно, приятно, но неуместно на деловой встрече, и тут он коснулся Натэниэла. Прикосновение Дева словно было ключом, который вставили в замочную скважину. Он повернул этот ключ жаром своей кожи, и все вокруг вдруг изменилось.

Глаза тетушки Ним больше не были голубыми, как небо или цветы — они были серыми, как облака и дождь. Лицо у нее осталось прежним, словно старческие морщины и обветренная, задубевшая от загара кожа не беспокоили ее настолько, чтобы изменять их иллюзией. Мне это понравилось, но, может, ей просто не доставало магии, чтобы скрыть эту часть своей внешности, хотя я уповала на первый вариант. Теперь эта женщина казалась усталой, и уже не так сильно искрилась солнечным светом и пением птиц.

— Деверо, что ты творишь? — спросил Фланнери.

Дев наклонился и прошептал нам:

— Помните, что у вас тоже есть магия.

Я вспомнила это благодаря его прикосновению, а через наши переплетенные руки могла лучше чувствовать Натэниэла. Казалось, что-то в магии Ним гасило нашу. Почему это работало таким образом? Я не знала, как спросить об этом Фланнери и не спалить полученный эффект, а если это вышло случайно, я не хотела давать пищу для размышлений его тетушке.

Я уставилась на Домино с Итаном на другой стороне стола, пытаясь определить, насколько их затронула магия тетушки Ним без защитного прикосновения Дева. Я могла бы просто спросить, но это казалось палевом, поэтому я чуть-чуть приспустила свои щиты, которые не давали им вторгаться в меня слишком сильно. Пока Дев меня касался, я чувствовала, что держу стены между собой и двумя парнями по ту сторону стола, и стены эти выше, плотнее, чем между мной и Натэниэлом или даже Девом. Я не знала, чтобы было такого в моей связи с нашим Дьяволом, но я вдруг поняла, насколько иначе закрывалась от них щитами — это была мысль или знание из тех, которые я не хотела принимать прежде. Я решила подумать об этом потом, потому что сейчас у нас были другие проблемы. Да, знаю, всю жизнь так делаю — скачу от одной чрезвычайной ситуации к другой, чтобы не приходилось слишком глубоко нырять в другие проблемы. Мы с моим терапевтом работаем над этим.

Домино с Итаном оба вздрогнули, как будто не заметили, как я подкралась к ним со спины и дотронулась. Домино мотнул головой, словно пытался избавиться от звона в ушах. По Итану прокатилась волна дрожи — от макушки по всей той части тела, которую я могла видеть над столом. Они оба поочередно взглянули на меня, а затем сконцентрировали свое внимание на возможной угрозе перед нами.

Тетушка Ним прищурилась. Я больше не чувствовала себя цветочком под теплым солнышком, если только цветочек не оказался вдруг на заледеневшем поле, куда едва добивали лучи ослабевшего зимнего солнца. Ей не понравилось, что мы пробились сквозь ее иллюзию.

— Ты пропустил вот этого, племянник, — ледяным тоном произнесла она, и в ее голосе не было ни намека на птичье пение.

— Я сказал тебе, кто он такой, кто все они.

— Ты сказал, что он тигр в человеческой форме, и что он золотой, но ты не сказал мне, что он колдун.

— Меня по-всякому называли, но вот колдуном — никогда, — заметил Дев, и лицо его лучилось радостью в ответ на ее явное неодобрение.

— Дев… Деверо не колдун, — возразила я.

— Если ты в это веришь, Анита, то тебе неведома его истинная ценность.

— Может, мы по-разному понимаем, кто такие «колдуны», — не сдалась я.

— Что ты видишь, когда смотришь на меня, Деверо? — спросила Ним.

— То, что нужно видеть, — с улыбкой ответил Дев, а его руки продолжали касаться наших лиц. Это был обнадеживающий жест, хотя я не знала, себя он успокаивал, нас или все вместе.

Я вскинула руку, чтобы прикоснуться к его ладони, которой он придерживал мою щеку. Этот жест казался любящим и нежным, каким, собственно, и был, но то, что я сказала, не было ни тем, ни другим:

— Какая разница, что он видит и чего не видит? Я думала, мы тут собрались, чтобы вашу проблему с вампирами обсудить, а еще разобраться, почему метафизическая обстановка в Дублине изменилась спустя тысячу лет.

Она немного выпрямила спину, опираясь на трость, чтобы помочь себе. На руках у нее были черные кружевные перчатки, так что я не могла понять, походят ли ее руки на это старческое лицо. Я ни разу не видела, чтобы кто-то носил такие перчатки хоть где-то, кроме исторических драм.

— Что ты имеешь в виду, Анита, говоря, что проблема с вампирами наша?

— Я имела в виду проблему вампиров в Дублине. Вы здесь живете, так что это и ваша проблема тоже, разве не так?

Мне показалось или она расслабилась когда я это сказала? А что такого я ляпнула вначале, из-за чего она так взъерошилась? Я мысленно сделала себя пометку спросить об этом парней — вдруг они догадались, что ее беспокоило и почему. Лично я понятия не имела, в чем дело.

— Я была частью этого места задолго до того, как люди прозвали его Черной Заводью.

— Так переводится слово «Дублин» — Черная Заводь, — пояснил Фланнери.

— Вы знаете, почему вампиры вдруг стали появляться здесь в таких количествах?

Она пристроила обе ладони на навершие трости, приобняв ими затертое до блеска