Лили наступала на пятки Камилю, держась за его рукав, я старалась не отставать. Улочки были такие темные и узкие, что я споткнулась и чуть не упала.

— Я что-то не врубаюсь, — говорила Лили громким хриплым шепотом, пока я оглядывалась на предмет погони. — Если Минни была женой голландского консула Ренселааса, как могла она выйти замуж за твоего отца? Похоже, моногамия не слишком-то популярна в этих краях…

— Ренселаас умер во время революции, — ответил Камиль. — Минни было необходимо остаться в Алжире, и мой отец предложил ей свою защиту. Хотя они относились друг к другу очень тепло, по-дружески, даже любили друг друга, я подозреваю, что это был брак по расчету. Как бы там ни было, после свадьбы мой отец не прожил и года.

— Если он был черным королем и его убили, почему же Игра не закончилась? — просипела Лили. — Ведь «шах-мат» означает «смерть королю»?

— Игра продолжается, точно как и в жизни,—ответил Камиль, быстро шагая по улочкам. — Король умер, да здравствует король!

Я взглянула на узкую полоску неба над головой — улицы становились все более тесными, мы приближались к Казбаху. Ветер шумел в вышине, но не задувал в переулки, по которым мы пробирались. Сверху на нас сыпался тонкий слой пыли, какое-то темно-красное пятно заслонило луну. Камиль посмотрел на нас.

— Сирокко, — осторожно сказал он. — Он приближается, нам надо поторопиться. Надеюсь, он не нарушит наши планы.

Я снова посмотрела на небо. Сирокко — это песчаная буря, одна из самых страшных на земле. Мне очень захотелось очутиться под крышей, прежде чем она начнется. Камиль остановился в маленьком тупике и достал из кармана ключ.

— Опиумный притон! — прошептала Лили, вспомнив наш последний поход в Казбах. — Или это был гашиш?

— Это другой путь, — сказал Камиль. — Ключ от этой двери есть только у меня.

В темноте он отпер замок, пропустил вперед сначала меня, а потом Лили. Я услышала, как он снова запирает дверь за нами.

Мы очутились в длинном темном коридоре, в дальнем конце которого виднелся свет. В потемках ничего не было видно, под ногами мягко пружинил ковер.

Пройдя коридор до конца, мы попали в большую комнату. Пол в ней был устлан дорогим персидскими коврами, в дальнем углу на столике стоял золотой подсвечник — единственный источник света. Однако его было достаточно, чтобы мы смогли разглядеть богатую обстановку комнаты: низкие столешницы из каррарского мрамора, желтый шелк оттоманок с золотой бахромой, кушетки глубоких, ярких тонов. На пьедесталах и на столах были расставлены статуи и статуэтки. Даже я, отнюдь не великий знаток искусства, смогла оценить их великолепие. В дрожащем золотистом свете свечей комната представлялась сокровищницей, поднятой со дна древнего моря. Воздух казался мне плотнее воды, когда я, преодолевая его сопротивление, шла через комнату. Лили не отставала от меня ни на шаг.

В дальнем конце комнаты в платье из золотой парчи, расшитом сияющими в свете свечей монетами, ждала нас Минни Ренселаас. Рядом с ней с рюмкой ликера в руке стоял Александр Соларин.

Соларин поднял на меня бледно-зеленые глаза и ослепительно улыбнулся. Я часто думала о нем с тех пор, как он исчез ночью из кабаре на пляже, и меня не оставляло ощущение, что мы еще увидимся. Он шагнул мне навстречу, взял за руку и повернулся к Лили.

— Мы не были официально представлены, — произнес он.

Она тут же ощетинилась и глянула так, словно хотела бросить ему перчатку — или шахматную доску — и немедленно вызвать к барьеру.

— Я Александр Соларин, — как ни в чем не бывало продолжал русский. — А вы — внучка одного из самых блестящих шахматистов. Надеюсь, я скоро смогу вернуть вас ему.

Услышав эту тираду, Лили немного смягчилась и пожала ему руку.

— Достаточно, — сказала Минни, когда подошел Камиль и присоединился к нам. — Нельзя терять времени. Я так понимаю, что фигуры у вас?

Я увидела стоявший рядом со столом металлический ящик, в котором хранился покров.

Сняв с плеча рюкзак, я подошла к столу и принялась по одной вытаскивать фигуры. На столе при свете свечей драгоценные камни засверкали, а фигуры стали излучать то загадочное сияние, которое я заметила еще в пещере. Некоторое время мы все молча любовались ими. Сверкающий верблюд, конь, вставший на дыбы, ослепительные король с королевой. Соларин наклонился, чтобы коснуться их, затем посмотрел на Мин-ни. Она первой нарушила молчание:

— Наконец-то. Спустя столько лет они воссоединятся с другими фигурами. В этом твоя заслуга. За эти годы много людей погибло, но благодаря тебе их смерть была не напрасна.

— С другими фигурами? — спросила я, вытаращившись на Нее в тусклом свете.

— В Америке, — пояснила Минни с улыбкой. — Сегодня ночью Соларин заберет вас обеих в Марсель, там мы организовали проход для вашего возвращения.

Камиль полез в карман своего пиджака и вернул Лили паспорт. Она взяла документ, однако мы обе в изумлении смотрели на Минни.

— В Америку? — спросила я. — Но у кого эти фигуры?

— У Мордехая, — все с той же улыбкой ответила она. У него еще девять фигур. Вместе с покровом у вас будет больше половины формулы, — добавила она, вручая мне шкатулку. — Впервые за последние двести лет удастся собрать так много.

— Что произойдет, когда мы их соберем? — спросила я.

— Это тебе и предстоит выяснить, — серьезно ответила Минни. Затем она снова посмотрела на фигуры на столе, все еще излучавшие сияние. — Теперь твоя очередь.

Она медленно повернулась и коснулась руками лица Соларина.

— Милый Саша, — сказала она ему со слезами на глазах. — Береги себя, дитя мое. Защити их…

Она поцеловала его в лоб. К моему удивлению, Соларин обнял ее и спрятал лицо у нее на плече. Мы все удивленно наблюдали, как молодой шахматист и элегантная Мокфи Мохтар молча обнимают друг друга. Когда они разомкнули объятия, Минни повернулась к Камилю и пожала ему руку.

— Проводи их до порта, — прошептала она.

Не сказав больше ни слова, она повернулась и вышла из комнаты. Соларин и Камиль молча смотрели ей вслед.

— Вам пора, — сказал наконец Камиль, повернувшись к Соларину. — Я присмотрю, чтобы с ней все было в порядке. Да пребудет с вами Аллах, друзья мои.

Он собрал фигуры, стоявшие на столе, и снова засунул их в мой рюкзак, затем взял у меня из рук шкатулку и уложил туда же. Лили стояла столбом, прижимая к себе Кариоку.

— Не понимаю, — слабым голосом произнесла она. — В смысле — как это? Мы уезжаем? Но как же мы попадем в Марсель?

— У нас есть судно, о котором никто не знает, — сказал Камиль. — Пошли, нам нельзя терять ни минуты.

— А как же Минни? — спросила я. — Мы еще увидимся с ней?

— Не теперь, — отрывисто сказал Соларин, выходя из оцепенения. — Нам нужно выйти в море до того, как разразится буря. Главное — выбраться из порта, дальше все просто.