Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нежная и наивная, Леопольдина восхищалась как флорой и фауной нового для нее мира, так и галантными попытками Педру доставить ей удовольствие. Оба любили музыку, и она аккомпанировала ему на фортепиано. После рождения их первого ребенка (девочки) в апреле 1819 года она с радостью посвятила себя материнским заботам. К счастью, Педру любил детей. Вот как писала о нем Леопольдина: «Он — лучший из отцов, играет с ней, на прогулках всегда носит ее на руках, без устали ласкает». Но он не перестал бегать за красивыми женщинами. Педру обожал жену, но изменял ей с самого первого дня.
Через три месяца после приезда Леопольдины в Пернамбуку балерина Ноэми Валенсай родила ребенка от Педру, что дополнило список его побед. Этот список удивительно длинный. Он включает жену библиотекаря Леопольдины, Анну Штайнхаузен, жену знаменитого французского натуралиста Эме Бонплана (позже друга адмирала лорда Кокрейна), сеньору де Авилес, жену командующего португальским гарнизоном в Рио, мадам де Сатурвил, жену богатого ювелира, баронессу де Сорокаба, мулатку Жуану Москейра, красотку из Восточного Берега Кармен Гарсиа и Клемане Сэссе, француженку, жену костюмера. Он посещал Клемане открыто, пока кто-то, возможно, соперник, не выстрелил в него из окна лавки Сэссе. После этого сопернику вместе с Клемане пришлось уехать в Европу, забрав с собой ее сына-бастарда. Подобно Симону Боливару, Педру смотрел на хорошеньких девушек и чужих жен как на объект обладания, независимо от последствий. А обид, скандалов и угроз бывало немало. Он охотно пользовался положением наследника своего отца. Для него уложить женщину в постель означало немногим больше, чем просто сказать ей комплимент.
Тогдашний британский резидент в Рио-де-Жанейро, говоря о его ветреном характере, подчеркивал и определенные трудности его положения, потому дал Педру такую характеристику: «Он молод, крайне плохо информирован и неопытен в делах, импульсивен и горяч по характеру, ищет себе занятия больше из любопытства, чем ради познания, и, занимая место, которое ему предназначено, проводит время в бурных и диких развлечениях».
Введение свободной торговли, осуществленное доном Жуаном, в значительной мере сгладило недовольство, вызванное неожиданным приездом в Бразилию португальского двора. Жозе да Силва Лижбоа, экономист школы Адама Смита, смог убедить Жуана, что бразильские порты следует открыть для дружественных стран, а хартию 1875 года, запрещающую производство в Бразилии, — аннулировать. Бразильцы и иностранцы были поставлены в равные условия. Определенную поддержку получили и иммигранты из Европы.
Бывшее застойное болото очень скоро расцвело пышным цветом. В 1807 году Рио посетило всего девяносто судов, а на следующий год уже четыреста. Около двух тысяч судов заходило в Байю. Торговля начала развиваться, колония богатела, и люди стали гораздо лучше относиться к королевской семье. Жуан обожал свою новую родину и после смерти королевы Марии в марте 1816 года окончательно обрел поистине королевский статус. Но после поражения Наполеона в 1815 году беспорядки, возникшие при регентстве, учрежденном для управления Португалией в отсутствие королевской семьи, настоятельно потребовали его возвращения в Лиссабон. Вакантный трон располагал к революции, о чем ни Священный союз Меттерниха, ни Британия слышать не желали. Кроме того, все большее негодование регентства в Лиссабоне вызывала необходимость поддерживать королевскую семью в Бразилии. В частности, в эту поддержку включалось предоставление пропитания для почти девятитысячного контингента войска, вторгшегося в 1814 году на восточный берег Ла-Платы для, как предполагалось, укрепления южных границ Бразилии.
Принц-регент Великобритании предоставил Жуану флот и назначил Джорджа Каннинга послом в Португалии, чтобы тот присматривал за приготовлениями к возвращению.
Давление оказывалось на Жуана и со стороны его удаленной жены Карлоты. Вскоре после ареста Наполеоном ее отца и брата, короля Фердинанда VII, у нее, уже несколько лет изнывавшей от безделья в ненавистной Бразилии, сформировался фантастический план — занять испанский престол, правя страной из Буэнос-Айреса. Эта мечта улетучилась с возвращением Фердинанда в Испанию в 1814 году. С этого момента она мечтала только о возвращении в Европу. Почти все бразильцы ненавидели Карлоту. Когда она проезжала мимо, ее вооруженная охрана заставляла всех падать ниц, не делая исключения и для послов иностранных государств. Британского посла лорда Стренгфорда избили за отказ выполнить это требование. Такая же участь постигла капитана 1-го ранга британских военно-морских сил Баулза. Единственный, кому удалось избежать этого, был американский дипломатический посланник Самнер — он пригрозил охране пистолетами.
Король твердо отказывался уезжать вплоть до 1820 года, когда сбылись наихудшие опасения Священного союза и Британии. В Испании разразилась революция, и маршал лорд Бересфорд (тот самый, который вместе с Поупэмом захватил Буэнос-Айрес в 1806 году; позже он командовал португальскими войсками во время Пиренейской войны, а затем был главнокомандующим португальской армии) опасался, что она распространится на обезглавленную Португалию. Он отправился в Бразилию, надеясь уговорить короля вернуться, но Жуан просто поручил ему инспектировать его армию, а также госпитали и склады. Огорченный Бересфорд сам вернулся в Португалию и обнаружил, что революция там действительно началась. В Порту регентство было смещено и созваны кортесы (парламент), которые должны были выработать конституцию, чего не случалось уже больше века. Жуан, следуя совету своего министра иностранных дел графа Палмелы, проявил терпение и принял решение об отправке в Португалию своего сына Педру в качестве конституционного монарха. А тем временем вирус революции уже распространялся и в Бразилии. В Пара (ныне Белен) и повсеместно на северо-востоке люди выходили на улицы, требуя свободы. В феврале 1821 года в Байе был создан законодательный орган. В ответ король учредил в Рио парламент, функции которого были весьма ограничены, что лишь еще более разожгло страсти. 26 февраля толпа восставших солдат и агитаторов собралась на главной площади Рио и потребовала принятия новой конституции, объявленной кортесами в Португалии. Педру, которому к этому времени исполнилось двадцать три, был направлен успокоить толпу демонстрантов, и он объявил, что Жуан принимает конституцию. «К чему все эти волнения, — сказал он, — если и так все сделано? Солдаты могут разойтись по своим казармам, а офицеры будут иметь возможность приложиться к руке его августейшего величества позже». Толпа тем не менее потребовала права распустить правительство и назначить новое. Педру согласился. Позже в этот день Жуан лично явился на площадь, где ему был оказан шумный прием. Но он цинично относился к своим уступкам. На следующий день он спросил одного дипломата: «Вы не находите это смешным, когда кто-то клянется в верности чему-то (конституции), чего не существует и, возможно, никогда не будет существовать?»
Революционный порыв становился все более опасным. Уже возродилась терминология Французской революции. Два месяца спустя в Рио был создан Народный конвент. Луи Дюпра, двадцатичетырехлетний сын французского портного, вместе со священником, торговцем и врачом, назвав себя революционным комитетом, потребовали принятия более радикальной конституции, напоминавшей недавно восстановленную испанскую конституцию 1812 года. К королю была направлена делегация, он согласился и с этим требованием. Затем прошел слух, что он собирается бежать за границу, прихватив золото страны. Требуя передачи вооруженных сил губернатора Рио конвенту, Дюпра потребовал и закрытия порта. Тем не менее Педру был скроен из более прочного материала, чем его отец. Он собрал батальон егерей, артиллерийское отделение и пехотный батальон и приказал командовавшему ими майору Пейшоту окружить здание конвента и установить две пушки, наведя их на вход. В четыре часа утра они штыками и прикладами заставили революционеров покинуть здание. Пуля едва не задела Пейшоту, несколько членов конвента погибли, выпрыгивая из окон, а Дюпра был арестован и препровожден в тюрьму Рио — «Змеиный остров».