И Ромиар разозлился на меня, потому что я его не пожалела! Он ведь пережил все это. Его измучили, а потом бросили, как ненужного, в быстротечную реку.

Все разрушаю!

Трава, песок, вода… Вода забралась в нос, закрыла мутной пеленой глаза, попала в легкие и мешала вдохнуть. Я нащупала руки Кейела, потянула, помогая встать. Не помню, умеет ли плавать! Глубоко ли тут?

Проехала по скользкому дну, едва сама не повалившись, зато хотя бы поняла, что вода мне достает до бедер. Не глубоко…

Кейел стоял возле меня в полный рост и пытался вытереть себе лицо, а я мешала. Вцепилась в его запястья и не могла разжать пальцы. До сих пор не верила, что не утонет. Он попытался стряхнуть мои руки, уже вытирая глаза кое-как о плечи. А я тряслась и не могла разжать пальцы, не могла ничего сказать. Он поморгал несколько раз, глядя поверх моего плеча, а затем его взор застыл на мне. Злой и одновременно разочарованный.

Пальцы против воли сомкнулись на его запястьях сильнее, а сама я отступила. Но Кейел потянул руки на себя, вынуждая опять приблизиться. Быстро склонился ко мне и поцеловал в щеку, в подбородок. Ткнулся носом в него и сразу добрался губами к шее.

Я ослабла. Он мигом выпутался из моих рук и обнял меня. Продолжая целовать крепко и быстро, все повторял:

— Прости.

И его «прости» нашло отражение моей вины перед ним. Мое «прости» тоже созрело на языке, но страх за его жизнь, переросший в другой страх, что я не управлюсь с собой, сковал. Он был настолько сильным, что я просто не могла ничего сказать. Даже простонать в ответ, выдавить хоть какой-то звук из себя — ничего не могла.

— Прости, что не дождался тебя. Прости меня. Я не знал, что ты такая есть. Не знал, что ты существуешь. Прости, что даже не догадывался. Прости…

Я пришла в себя так же за короткий миг, как и испугалась. Обхватила Кейела за шею и поцеловала. Сердце стучало быстро, сильно, громко. Воздуха не хватало, но я готова была и вовсе отказаться от последнего глотка, лишь бы целовать Кейела. Обнимать его, прижиматься к нему, чувствовать его крепкие объятия. И слышать мысленное эхо прозвучавших признаний.

Он не знал. Он сожалеет.

Любит ли? Услышать бы что любит? А если услышу, что делать с Лери? Лери — заноза на сердце, черная пропасть, отделяющая меня от счастливой жизни. От него. Он — мое счастье. Моя жизнь в нем. Бьется в нем. Бьется так сильно под моей ладонью, что заглушает мое собственное сердце. Мое сердце. Он подарил его мне. Ведь мне! Не ей…

— Асфи!

Я отпрянула, как застуканная за чем-то постыдным. Быстро вытерла губы, ощутила, как кровь прилила к щекам.

— Асфи! Асфи! — раздавался женский крик с берега.

А я смотрела на Кейела, на родное лицо, на зелено-карие глаза. В них тоже застыли испуг и беспокойство.

— Асфи, идем скорее! Помоги мне!

Елрех?

Я повернулась к берегу, меня вновь обдало холодом. Что за день? Что на этот раз случилось?

Даже стоя в метрах двух-трех от нее было заметно, что светло-голубая кожа превратилась в какую-то серую. Да и сама Елрех… Я никогда не видела ее настолько взволнованной. Бледная. Как смерть бледная! Огромные от страха глаза, посиневшие губы, искривленный в истерике рот. Что с ней? Что могло случиться у нее? Она ведь первая, кто всегда готова к трудностям и предлагает не волноваться, будто наперед знает, что любую проблему можно решить, или знает, как с ней смириться.

— Там Роми! — проговорила она, прижимая одну руку к груди, а вторую ко рту.

Меня парализовало. Это что, слезы у нее на глазах?

— Он обидел тебя? — прохрипела я.

Как такое может быть?

Она покачала головой, сбрасывая камень с моей души.

— Ему плохо! Ему очень-очень плохо! Я не знаю, как ему помочь! Он не подпускает меня к себе!

Не дослушав, я пулей выскочила из воды. За секунду вскарабкалась на берег и бросилась к лагерю. Опомнилась и свернула к дереву, где раздевалась. Ухватила штаны и стала натягивать на мокрые ноги. В это же время Кейел пробежал мимо, словно лично знал, как помочь шан’ниэрду.

Елрех потопталась рядом со мной мгновение и сорвалась вслед за ним. Я поторопила себя. От рывка треснула штанина, но штаны налезли быстро. Ухватившись за сапоги и подбирая кинжал, я застыла. На траве лежал огромный букет из ромашек, фиолетового люпина и белых цветов, напоминающих огромные нарциссы. Чувствуя яркий аромат от них, я отступила. Попятилась, не сводя взгляда. Через силу заставила себя развернуться и бросилась к лагерю.

На просторной поляне, выбранной для стоянки, с прибрежной стороны росли тени деревьев. Солнце медленно клонилось к горизонту. В безветренной тишине слышны были уговоры Кейела.

— Я хочу, чтобы ты сел. Ты можешь? Тебе больно?

Одним прыжком я преодолела узкий, протоптанный нами участок, быстро обогнула раскидистые ветви яблони и остановилась. Кейел поднимал Роми с земли за плечи, а тот, как немощный, иссохший старик, толком не двигался. Длинные серые пальцы с черными коготками скрючились и стали похожи на птичьи ножки — вывернутые болезнью, неподвижные, закостенелые.

Отравился? Что мы ели? Елрех вчера собирала грибы, Кейел ей помогал. Разве мы уже готовили их?

— Что он ел? — громко спросила, приближаясь к троице.

Они на меня внимания не обратили. Елрех топталась неподалеку от парней, мялась, как испуганная девочка, и тихо оправдывалась в воздух:

— …упал. Я его поднять пыталась, костер ведь рядом горит. Куда же он? А если бы сам вспыхнул? Хотела оттащить, а его рвать стало. Трясти.

— Совсем ничего не весишь, — продолжал разговаривать Кейел с Роми, стараясь то ли усадить того, то ли переложить к себе на колени. — Вконец извел себя, исследователь.

Мимолетно брошенный взгляд на кострище подтверждал слова раскаяния Елрех. Угольки даже не тлели. Все было залито водой, остатки поленьев лежали сырыми деревяшками с черными, обгорелыми боками. Рядом валялся пустой котел, в который мы набирали воду.

— Что он ел? — рявкнула я, надрывая себе глотку.

Елрех и в этот раз не среагировала. Смотрела стеклянными глазами на парней, на Роми, и все хваталась за шею, за щеки, часто прикрывала рот ладонями. Кейел посмотрел на меня, но не ответил, быстро теряя ко мне интерес. Он с трудом уложил Роми к себе на колени и стал расстегивать куртку. У меня глаза на лоб полезли, когда увидела шею. Кроваво-гнойное месиво. Елрех ахнула и запричитала срывающимся голосом:

— Вода из него розовая была! Наверное, с кровью. Он перед тем, как упасть, просил меня уйти, просил не приближаться. Что это, Асфи?

— Его рвало кровью?

Я разрывалась, не зная, к кому бежать: к Елрех, чтобы допрашивать ее, или к сипящему и хрипящему Ромиару, кажется, умирающему на руках у Кейела.