— Или она пошлет за ними, Мора, — добавил я. — Я думаю, что это более вероятно.

Мора кивнула.

— Почему вы выбрали именно этих двоих? — спросил меня Римандо. — Разве нет особого бога войны?

— Есть богиня, — рассеянно ответил я, — и еще несколько второстепенных богов.

— Пожалуйста, не заставляйте его говорить, — сказала Салика. — Иначе он ничего не съест.

— Неужели боги ничего не сказали о нас? — спросил Эко у Инклито.

Наступило тягостное молчание, которое, наконец, нарушил Римандо:

— Кажется, я понимаю. Один из нас не доберется до места назначения. Или же никто из нас?

— Рыб голов? — Орев влетел в открытое окно, чтобы занять свой пост у меня на плече. Я протянул ему кусок мяса, и Мора спросила:

— Если я попытаюсь накормить его, он возьмет угощение?

— Наверное. Ты ему нравишься.

Она отрезала значительно больший кусок от ломтика на своей тарелке и бросила его через стол Ореву, который поймал его клювом и полетел к камину, чтобы разорвать на удобоваримые кусочки.

— Я хотел бы знать, — сверкнул на нас глазами Римандо, — что именно эти боги, два бога, о которых я никогда не слышал, сказали о нас. Я в них не верю. Даже меньше, чем твоя подруга верила в Исчезнувших людей, если это вообще возможно. (Последнее было адресовано Море.) Но я хочу знать. Это мое право, как и Эко.

— Почему вы не верите в богов? — робко поинтересовалась Салика. Римандо фыркнул, и она бросила на меня умоляющий взгляд.

— Видите, — сказал я ей, — как только вы заставляете меня замолчать, оказывается, что вам нужно мое мнение.

Эко пытался восстановить согласие:

— Лично я предпочел бы этого не знать. Это было частное жертвоприношение. Пусть оно и останется частным.

— Полностью согласен, — сказал я ему. — Интересный вопрос заключается не в том, что я прочел во внутренностях этого молодого быка. Авгур с достаточным воображением может прочесть все, что угодно, во внутренностях любого животного, которого вы выберете, и предсказания, сделанные во время жертвоприношения, не сбываются по меньшей мере так же часто, как и сбываются — чаще, по моему опыту.

— Один из нас должен умереть? — спросил Римандо. — Кто?

— Нет, — ответила Мора. — Ничего подобного не было.

— Также не интересен вопрос, почему Римандо не верит в богов, — продолжал я. — Вопрос в том, почему кто-то должен верить. Почему Фава не верила в Исчезнувших людей, Мора? Ответ может оказаться поучительным.

— Потому что они исчезли. Она знала, что когда-то они были здесь. Она видела выкопанные из земли предметы, о которых говорят, что они принадлежали Исчезнувшим людям. А в прошлом году один из работников папы нашел маленькую статуэтку, когда чистил наш колодец.

— Мне бы хотелось взглянуть на нее.

Инклито оторвал взгляд от тарелки:

— Я покажу тебе сразу после ужина.

— Только она сказала, что они исчезли, и поэтому их и называют Исчезнувшими людьми. Если бы они все еще были здесь, мы бы знали о них и видели бы их каждый день.

Я кивнул:

— Все, что редко увидишь, считается принадлежащим далекому прошлому, даже если в последний раз это видели вчера.

— Я хочу знать... — начал Римандо.

— Конечно хочешь. Это моя вина; возможно, я неправильно истолковал послание богов, и, скорее всего, так оно и было. Я думал, что там сказано: только один из вас отправится утром.

Инклито нарушил последовавшее молчание; он поднял маленький колокольчик, стоявший рядом с тарелкой матери, и позвонил в него. Тут же появилась улыбающаяся Торда, и он сказал ей:

— Я бы хотел хрена. Не попросишь ли у Десины немного для меня, пожалуйста? Я знаю, что это не твоя работа.

— Я сама натру вам немного, сэр. Я точно знаю, где он находится.

Римандо откашлялся:

— Там не было сказано, кто из нас не пойдет?

— Не знаю, — сказал я ему. — Вполне возможно, что было, но, если так, я оказался слишком туп, чтобы прочесть слово богов.

— Возможно, боги знают, что ты не можешь, — сказала Мора, — и поэтому не потрудились написать об этом?

Я пожал плечами.

— Вы все хотите спросить, почему я не верю в богов, — заявил Римандо, — но боитесь спросить меня или слишком вежливы.

— Вовсе нет, — ответил я ему. — К этому времени вы уже достаточно насмотрелись на нашего хозяина, чтобы понять, что он хоть и очень храбр, но никогда не бывает вежливым.

Инклито выронил нож и вилку и громко расхохотался.

— У него много превосходных качеств. Например, он умен и проницателен — редкое сочетание. Мора, ты любишь своего отца, я знаю. Что тебе в нем нравится?

— Хорош муж! — громко каркнул Орев со своего места у камина.

— Так и есть, — кивнула Мора. — Но я его люблю не за это. Трудно объяснить.

— Хочешь попробовать?

— Да. Дело в том, что он любит все, что делает. Он сделал мне домик для моей куклы, когда я была маленькой, и ему нравилось это делать, точно так же, как ему нравилось строить этот дом или новый сарай. Я играла с его кукольным домиком, а вы ведь знаете, какими бывают дети. Через некоторое время он уже не выглядел таким красивым, так что он починил его для меня и перекрасил, и ему это нравилось, даже когда он проработал весь день.

Торда вернулась из кухни с блюдцем хрена и ложкой. Инклито взял его у нее и вывалил половину себе на тарелку, а остальное протянул нам.

Взял только Эко:

— Ваша дочь упомянула маленькую статуэтку, которую вы собирались показать Инканто. Я бы и сам хотел посмотреть на нее. Это возможно?

— Конечно, — ответил ему Инклито. — Есть и другие предметы.

— В Гаоне есть чаша, принадлежавшая их раджану, ну, тому, который исчез.

Инклито кивнул.

— Говорят, ее подарили ему Исчезнувшие люди, — продолжал Эко, — и чаша безусловно выглядит как те их предметы, которые я видел. Они говорят, что она исцеляет больных, и хранят ее в храме своей богини.

Мора вошла, когда я писал «исцеляет».

— На этот раз не в ночной рубашке, — сказала она и постучала кнутом по сапогам для верховой езды.

— И без Фавы, — заметил я. — Мне это нравится гораздо больше.

— Но с теми же вопросами, с которыми она и я пришли вчера, и еще несколькими. — Она на мгновение замолчала. — Я только что была в конюшне с Римандо. Он хотел посмотреть на свою лошадь, убедиться, что ей удобно и достаточно воды. Только когда он вытащил меня оттуда, у него, как и у меня, была тысяча вопросов.

Она, казалось, ожидала, что я улыбнусь; я так и сделал.