– Давно вы здесь?

– Не знаю. По ощущениям – уже довольно-таки. Но наверняка не скажу. – Шкет пожал плечами. – Иногда хотелось бы знать… больше.

Кэмп старался не хмуриться.

– Роджер говорил, что вы интересный человек. И он не ошибся.

– Мы с ним незнакомы.

– Он сказал.

– Вы, наверно, тоже не знаете, надолго ли задержитесь?

– Да я пока и не решил. Ехал-то я не то чтобы в отпуск. Но я здесь уже несколько дней и должен сказать, особенно после сегодняшнего, – я не вполне понимаю, что тут творится.

– Вы тоже интересный, – после паузы сказал Шкет. – Но я не знаю – это потому, что вы были на Луне, или вы интересный сам по себе. Вы мне нравитесь.

Кэмп засмеялся и взял бутылку.

– Ладно, раз уж мы так разоткровенничались. С какой бы радости мне вам нравиться?

– Потому что, хоть вы и публичная персона (а публичные персоны – это прекрасно, если ты вдруг публика), частное «вы» в вас тоже проглядывает. По-моему, вы очень гордитесь тем, что сделали, и вы скромны и говорить об этом хотите только всерьез – пусть даже шутливо всерьез. И чтобы уберечь эту скромность, вам, я думаю, приходилось делать то, что приносило не очень-то много счастья.

Кэмп неторопливо произнес:

– Да. Но, сказав мне это, вы добьетесь чего?

– Вы мне нравитесь, поэтому я хочу, чтобы вы мне чуточку доверяли. Если показать, что я вас отчасти понимаю, может, вы будете мне доверять.

– А, ха! – Кэмп отшатнулся, неубедительно изображая некую театральность. – Чисто умозрительно: допустим, отчасти вы понимаете – откуда мне знать, что вы не используете это против меня?

Шкет опустил взгляд на оптические бусины на запястье, повертел рукой: две вены сливались на ладони под большим пальцем и убегали под цепочку.

– Меня уже третий раз об этом спрашивают. Пора, наверно, придумать публичный ответ.

Тэк болтал с кем-то у двери. Порог бара перешагнул Джек – небритый и несколько встрепанный. Тэк обернулся к молодому дезертиру, а тот огляделся, поглядел на капитана Кэмпа. Тэк кивнул – что-то подтвердил. Джек что-то схватил – не исключено, что прислоненное к стене ружье, – и выскочил из бара почти бегом.

– Я, по-моему, уже придумал ответ, – сказал Шкет.

Капитан Кэмп сказал:

– …мммм, – а затем: – Я тоже.

Шкет улыбнулся:

– Это хорошо.

– Понимаете, – Кэмп вперил взгляд в барную стойку, – есть вещи, которые не приносят мне счастья. Но ровно о них мужчина едва ли расскажет… ну, вам всем, которые с косматыми шевелюрами, в странных шмотках и бусах. Или в цепях… – Он поднял голову. – Я недоволен своей жизнью и своей работой. Это очень неуловимое недовольство, и я не хочу советов «дунь» или «отрасти хайр». То есть это последнее, что я хочу слышать.

– Вам бы дунуть и отрастить хайр, а? Видите? Не так страшно. А теперь, когда худшее позади, может, вам об этом поговорить? А я просто послушаю.

Кэмп рассмеялся:

– Я недоволен своей жизнью на Земле. Как вам такое? Непонятно, наверно. Вот смотрите… я не тот, кем был до полета на Луну, – может, вы как раз об этом и спрашивали. Вероятно, такие вещи рассказываешь кому-то одному. Но я рассказывал паре десятков: вы знаете, что Земля круглая, а Луна – крохотный мир, который вращается вокруг нее. Но живете вы в мире, где есть верх и низ, где Земля – поверхность. А у меня – зримое движение от плоской поверхности на высоту, где край Земли изгибается дугой, а потом дуга замыкается в круг, а мыльное пятнышко, что висит перед вами в небесах, разбухает и становится не меньше Земли, – и ты движешься вниз. И вдруг поверхностью становится вот это пятнышко, а верх и низ уже несколько иные. Ступив на Луну, мы танцевали. А что еще делать, когда такая легкость? Понимаете, смотреть кино задом наперед – не то же самое, что с конца к началу. Это новый опыт, он все равно движется вперед во времени. И результат не похож ни на что. Возвращение с Луны – не то же самое, что задом наперед полет на Луну. Мы прилетели туда, где не ступала ничья нога; мы улетели оттуда, где танцевали мы. Землю, которую мы покинули, населяла раса, никогда не отправлявшая посланцев на другое космическое тело. Мы вернулись к людям, которые это уже сделали. Мы совершили нечто важное – я искренне так считаю, несмотря на голодающих в Индии; и если угроза всемирного голода реальна, отвратить ее удастся лишь технологическими средствами; я не знаю лучшего способа показать людям, чего мы технически можем добиться. Шесть с половиной часов я провел в точке фокусировки. Этим я счастлив. Но я не слишком доволен жизнью до и после. Кое-где фокус сбит – как в Беллоне, которую я видел по дороге в первый день: народу немного, но явных признаков крупных разрушений нет – во всяком случае, я не заметил. Все серое, кое-где побиты окна, тут и там следы огня. Но, честно сказать, я не понимаю, в чем у вас тут беда. Я так и не разобрался, что произошло.

– Я бы хотел слетать на Луну.

– Постригитесь и бросьте дуть. – Кэмп языком оттянул верхнюю губу. – Даже в армию не надо. У нас в программе есть и гражданские. Ничего хуже я сказать не мог, а? Но вот правда, это основное требование. Остальное уже потом. Правда.

Он думает, подумал Шкет, что меня обидел. И постарался сдержать улыбку.

– Вы хмуритесь, – отметил Кэмп. – Полноте. Как вы нам, так и мы вам… ну хорошо. Вот скажите мне. Вы все так уж счастливы? Только не врите.

По залу медленно и бесцельно бродил Тэк.

– По-моему, – и Шкет почувствовал, как чувства подстроились под хмурую гримасу, – с этим вопросом что-то не так. Я подолгу бываю счастлив; я подолгу бываю несчастен; я подолгу просто скучаю. Может, если очень сильно постараться, кое-какого счастья удастся избежать, но я что-то сомневаюсь. От остальных двух мне точно не отвертеться…

Кэмп оживленно созерцал то, что происходило в каком-то градусе обок от Шкетова лица. Ну, рассудил Шкет, я же обещал послушать. Промолчал пять секунд, после чего Кэмп сказал:

– Я уже не тот, кем улетал на Луну. Несколько человек объясняли мне, что и оставшиеся на Земле уже не те. Один объяснил, что я начал залечивать великую рану, которую нанес человеческой душе Галилей, ненароком обмолвившись, что Земля – не центр Вселенной. Нет, не скажу, что сейчас я доволен. Меня ставит в тупик сегодняшний свет в небесах. Меня ставят в тупик истории о двух лунах – я-то ведь по личному опыту знаю одну. Но я первым вижу ее под совсем другим углом. Мы можем сидеть и дискутировать на конференциях и семинарах, пока не взойдет гораздо более утешительное солнце, и я все равно сомневаюсь, что смогу сказать вам нечто осмысленное, а вы сможете сказать нечто осмысленное мне. По крайней мере, на эту тему.

– Эй, салют. – Тэк положил руку на плечо Шкету – но обращался к Кэмпу: – Тут мой друг Джек заходил. В городе, видите ли, немало армейских дезертиров. Я ему сказал, что нас навестил настоящий капитан. Он спросил, не дезертир ли вы. Я сказал, что, насколько мне известно, вы по-прежнему солдат с хорошей репутацией. Увы, он развернулся и бежал, не узнав даже, что вы из ВМФ. Уже уходите, капитан?