Затем Н.К. при мне и Нуце (для него) говорил о смешках и шутках, что это надо прекратить, что он это укажет Логв[ану], ибо за ним это водится.

Обложка сборника «Знамя Преподобного Сергия Радонежского»

У меня днем был на чае Завада (японский консул) с женой. Говорила с ними о Н.К. — мировом лидере, что о нем говорил Метерлинк, о значении Японии и России в будущем. Они меня поняли. Дала им несколько индусских журналов, про которые консул сказал, что пошлет в Министерство иностранных дел.

Затем подошел Н.К., показал им Часовню (они — христиане), очень хорошо ее приняли. Н.К. сказал, что, если будут какие-либо особые события в 1936 году, надо напоминать тотчас же, что этот год был предсказан, 1936 год все несет. Именно, необходимо указывать на это людям.

Получили дикое письмо от Ачаира[286] — страшно подумать, к каким издерганным русским едет Н.К., как они его будут мучить. Вот именно отряд сумасшедших, как говорит Н.К. Простые солдаты больше поймут его, нежели высокие интеллигенты, — каким опасностям они будут подвержены!

Вечером у меня в кабинете Пор[ума] принесла памфлет R[oerich] S[ociety]. Начала [с] Музея картин Н.К., а кончила кухонькой и апартаментами. Я и сказала об этом потом Н.К. Он говорит, что это «остатки отеля»: как когда-то говорили, что отель — это самое главное, без него не прожить! Все же это очень тягостно Н.К.

Говорила Н.К. о Енте, как она внесла не мир, а раздор. Н.К. много знает сам. Вечером Фр[ансис] звонила, но нового ничего нет, ибо она увидит Друга завтра утром, а Юрий ужинал с Райерсоном.

Вечером у нас [в комнате] Н.К. сказал, чтобы мы потушили свет и сели вокруг стола. Мама увидела тринадцать видений! Из них много предупреждений о слежке и опасности для Н.К. Стуки в столе и повсюду, большое нагнетение энергии. Нуця ночует с Н.К., пока Юрия нет.

Н.К. читал письма, пришедшие от Ачаираи В.К. Нудные интеллигенты, очень боюсь, что будут мучить Н.К. канительными вопросами! Так бы хотелось его оградить и охранить! У него утром было большое беспокойство.

Нуце пришла мысль ехать вместе с Н.К. для его охраны. Когда Фр[ансис] вызвала [позвонив] из Вашингтона, чтобы сообщить, что все идет хорошо, я ей сказала, чтоб она поговорила с Другом о том, можно ли включить Нуцю в экспедицию, но она была не за это. Тогда я предложила Н.К. поговорить с Катрин и попросить у нее денег в качестве займа. Н.К. одобрил, но сказал, чтобы об этом никто не знал — как я буду проводить эту идею в жизнь. Увидим! Н.К. предлагает дать 300$ от картины [проданной] Голтам, я дам скопленные 100$ (на сенную лихорадку), и если достану еще 600$, все будет хорошо.

Днем были Таня и Тарухан. Н.К. определенно считает его «лакированным» — он вдруг заявил, что Ачаир — розенкрейцер, а мне три года об этом ни слова. Днем Н.К. наносил визиты, вечером говорил, как он благодарен врагам своим за школу жизни. Когда его назначили в секретари Общества Поощрения, председатель совета граф Сюзор ему начал говорить длинные цифры, потом сказал про смету, а потом сказал: «А теперь действуйте». Н.К. говорит: «А как же?» Тот отвечает: «А мне какое дело, я вам все сказал». Н.К. говорит: «Вы повторите хотя бы». А тот: «Я не привык повторять». Тут Н.К. должен был усесться и припомнить. Жил он как на военном положении и теперь благодарен за пройденную школу!

Вечером мы выбирали картины для японцев. Затем они приехали из Вашингтона: все хорошо. Юрий прошел все технические детали, получил деньги за продовольствие вперед, жалование же идет помесячно. Франсис говорила о Рабин[ове] и Лад[ен-]Ла, чтобы принять насчет его меры. Н.К. меня дразнит, спрашивая, кто поедет — я или Нуця.

Н.К. сошел ко мне в кабинет и сказал, что он определенно почувствовал, что до конца реорганизации Нуця не может уехать — он ведь подписывался повсюду с Луисом — выйдет, будто это бегство какое-то. Так что я с Катрин не говорила. Получили хорошее письмо от И.А.Кириллова, и Н.К. продиктовал мне ответ — тот уже почти собрал всю книгу о Сибири.

Очень Н.К. озабочен чем-то. Пришли письма — от Е.И. общее письмо нам; чудно она хвалит Логв[ана] за его борьбу и победу Н.К. уехал на ланч (400 человек, на нем были Сайто и Завада). Приехав обратно, одобрил достройку колонн в Часовне Св. Сергия, побыл немного внизу, но больше встречался с людьми. Понравились ему Врионидесы. Я потом им показывала картины. Они говорили про греческий собор и желательность иметь в нем картину Рериха.

Была у Н.К. с Франсис в ее кабинете, он говорил, что Друг должен понять: решения в самом малом зависят от их приложения к Великому Плану — так и мы должны поступать. Затем он опять говорил о великодушии, о том, что надо проявлять его, не ожидая этого от других, но именно начиная с себя. Он, безусловно, святой!

Вечером Н.К. был у меня в кабинете, очень огорчен отсутствием средств, видит всю тяготу нашего состояния. Говорит, что только заем нас выручит. А где его достать? Затем пошли к нам, Н.К. велел позвать Логв[ана] и Пор[уму].

Мы сидели вместе, и у С[офьи Михайловны] Ш[афран] были видения. Страшно подумать, что он так скоро уезжает.

Н.К. пришел утром и очень неодобрительно отозвался о вчерашней нотации мамы, которую она высказала после своих видений при Логв[ане] и Пор[уме]. Н.К. против назиданий вообще, ибо они именно разъединяют, но никак не вносят единение, о чем она говорит. Затем Н.К. сказал мне еще немало грустных фактов и своих мыслей о других членах [внутреннего круга] — о болезни, которая зашла далеко и которую невозможно излечить. Также говорил о Клайд, что он в самом начале не почувствовал в ней ничего [хорошего] и боится, чтобы она не испортила Дорис, которая окажется хорошей работницей. А ведь она себя все больше выявляет!

Затем пришел Лисицын, старый интеллигент, начал с ругани заглавия «Твердыня Пламенная», а кончил как большой поклонник этой книги и [сказал, что] приведет [весь свой] кружок русской культуры к нам. Н.К. и Юрий его оба видели.

Потом беседовали с Н.К. Сегодня было второе заседание судей с адвокатами, и, говорят, [дело] не очень хорошо, ибо восемь владельцев облигаций пришли ругать нас. Говорят, еще одно заседание будет 23-го. Спросила Н.К.: состояло ли одно из заданий Енты, когда она сюда ехала, в том, чтобы объединить нас всех, или нет? Н.К. говорит: это было одним из главных заданий, данных им ей. Но я о ней мало говорю.

Вечером Н.К. и Юрий видели Шперковского, который основывает Русское Общество при Часовне Св. Сергия — мысль прекрасная. Боюсь, что Н.К. устал. Грустно думать, что через девять дней его не будет больше с нами.