Их было четверо против… Нет, не десятков тысяч. Десятки тысяч безмолвствовали, наблюдая за разворачивающейся перед ними трагедией, о которой, очень может быть, спустя сотню лет будут петь песни, превознося то ли мудрость и решительность Воина с Севера, то ли доброту Гредды… В зависимости от того, чья возьмет. Против Гредды и ее семьи стояли чужие южным горам воины со Знаком рогов и беснующийся фанатик. Роман видел, что, не будь Верховный жрец-старейшина так подавлен, он бы еще мог взнуздать судьбу. Рене, тот наверняка смог бы, Рене, но не этот согбенный годами орк, мудрый, возможно даже добрый, но опустивший руки.

Роман отвернулся от Граанча и встретил взгляд Кризы. В нем не было укора или просьбы, а было лишь непонимание. В черных глазах девушки читалось одно: «Почему ты не с нами?!» Ей было не понять, что смерть нескольких человек — меньшее зло в сравнении с гибелью Благодатных земель, что добытые ими сведения стоят того, чтоб за них заплатить тысячами жизней, а Кольцо и вовсе не имеет цены. Она бы не поняла… Да и времени объяснять у него не было.

Роман увидел, как четверо «рогоносцев» (слава Великому Лебедю, они заявились без арбалетов!) двинулись вперед. Старый Рэннок поднял свой топор и… Роман сам не понял, как это вышло, но его рука уже обхватила сзади горло гостя с Севера, а кинжал оказался приставлен к тому месту, где у всех — эльфов, людей, гоблинов — пульсирует жила с кровью, которая, опять-таки у всех, одного цвета — алого, как плащ Волинга! Крепко держа дюжего воина, Роман, толкая его перед собой, поволок добычу к друзьям.

План созрел мгновенно. Прикрываясь этой тварью, прорваться к водопаду. Передать заложника Рэнноку, заставить реку отступить, только б хватило силы держать заклятья, пока пройдут девять человек, затем бросить эту тварь в ледяную воду — не жалко, и укрыться в Обители. А там что будет, то и будет… Сразу стало легко и весело, впервые за последние несколько сотен лет Рамиэрль перестал быть разведчиком и стал самим собой.

Впереди послышался звон и сдавленный стон, Роман не мог видеть — пленник загораживал обзор, но не сомневался, что звякнул оброненный нож, а стонала женщина. Радостно вскрикнула Криза, а потом все звуки утонули в хлопанье сильных крыльев…

2229 год от В.И.

2-й день месяца Сирены.

Арция. Мунт

Разговор не заладился с самого начала. Колдунья из Белого Моста молчала, сжав губы. На сей раз ее глаза глядели вполне осмысленно, она не стала отрицать своего имени, сказала только, что сменила его, чтоб не быть узнанной, а в остальном продолжала цепляться за свою историю. Исходя из традиций тайной канцелярии, упрямицу уже давно полагалось предать пытке, после которой она наверняка бы стала более разговорчивой. Увы, на сей раз испытанный способ не годился. Леопина нужна была господину судебному заклинателю живой и здоровой. Гонтран не сомневался, что она связана с теми, кого синяки прозвали резестантами. В отличие от недоумка ре Прю, от внимания Куи не укрылось ни имя вождя восставших Рыгора Зимного, ни то, что восстание началось вскоре после неудачной попытки свалить убийство циалианок на жителей Белого Моста.

Куи, кстати, предупреждал Трюэля, что издевательство над Фронтерой кончится «малой войной». Проведший несколько лет в этих краях, Куи прекрасно понимал всю абсурдность обвинений против местных селян, и так недовольных поборами и уничтожением бывших вольностей. Задабривая арцийских нобилей и особенно южан, Годой осознанно жертвовал севером Арции, что, по мнению Куи, было большой глупостью, особенно с учетом того, что другой дороги в родную Годою Тарску не было. Если, разумеется, не считать Эландских дебрей. Воистину, когда Творец захочет кого-то наказать, он отнимает разум. Фронтера вспыхнула, как сухой порох, и усмирить селян оказалось делом неподъемным, особенно после того, как к ним присоединились невесть откуда взявшиеся регулярные части.

Куи видел послания, подписанные именем Луи Арцийского, объявленного убитым в Лагской битве и даже с честью похороненным благородным победителем. Господин судебный маг не сумел пробраться достаточно близко к гробу, чтобы с помощью Кристалла проверить, не была ли использована магия, но именно это и стало для него первой уликой в «Деле о Недозволенной магии, творимой неким Михаем Годоем, ложно именующим себя императором Арции».

Куи с самого начала был склонен думать, что Луи уцелел, впрочем, даже если место принца занял самозванец, он достаточно смел, умен и удачлив, чтобы стать оружием против Годоя, а в подобной схватке хороши все средства. Во Фронтере и Нижней Арции немало людей, склонных, если судьба не повернется к Луи спиной, весной встать под его знамена. Гонтрана это вполне устраивало, Годой оказывался отсеченным от своих, а имя сына Эллари для некупленных и несломленных арцийцев звучало как звук боевой трубы. Принц или не принц — какое это имеет значение.

Видимо, Луи или как его там на самом деле, понял очевидное и решил поискать союзников в Мунте. С его стороны было весьма неглупым послать туда женщину, которую никто, как им казалось, не мог узнать. Предположить, что она налетит на следователя, который разбирался с ее делом, было невозможно, но люди предполагают, а бог располагает… Гонтран, однако, богом не был. Заполучив Лупе в свои руки, он не мог убедить ее в своей искренности. Маленькая колдунья не верила, и ее можно было понять.

Уже третью ору женщина сидела перед ним, напоминая загнанную в угол кошку. Она была уверена, что дело кончится пытками, и была к ним готова. Гонтран не исключал, что она могла выдержать больше, чем сильный мужчина, а то и просто приказать себе умереть, когда муки станут нестерпимыми. Такое бывало — преступники ускользали в небытие, так как допрос мертвых почитался наизапретнейшим из всей запретной магии. Правда, фискалы самого высшего порядка им иногда пренебрегали, но риск был слишком велик.

Но что же делать с Лупе?! Гонтран Куи решил предпринять последнюю попытку.

— Леопина, я хочу, чтобы вы меня внимательно выслушали.

— Я Халина, — монотонно проговорила она, — но я слушаю.

— Я прекрасно знаю, что вы мне лжете. Если бы я велел вас обыскать по всей форме или подвергнуть допросу с пристрастием, я бы получил неопровержимые доказательства вашей связи с Луи Арцийским, но мне они не нужны. Я не собираюсь передавать вас в руки суда, а мне достаточно моих умозаключений. Итак, для меня вы лазутчица фронтерских резестантов, пришедшая в город, чтобы найти союзников. Тех, кто значился в рекомендательных письмах, вы не нашли и не найдете. Эти фамилии частью истреблены, частью сосланы, частью бежали. К их домам опасаются даже приближаться, так как это чревато допросами.

Никто, запомните, уважаемая Леопина, — никто из оставшихся в Арции потенциальных сторонников принца Луи вам сейчас не поможет. Те, кто слабее, сдадут вас с потрохами, те, кто посильней и поумнее, ждут своего часа, стараясь не поддаваться на провокации, в которых, уж вы мне поверьте, мои коллеги весьма преуспели. Вам никто не поверит, даже если вы предъявите письмо, подписанное Луи. Вы, кажется, вздрогнули? Здесь прохладно, накиньте плащ… На нем, правда, лежал мой кот, но это не страшно, у вас же, мне помнится, подобные звери водились.