В половине двенадцатого официант распахнул передо мной дверь и протянул мне руку, чтобы помочь подняться по ступенькам, но я, выругавшись, оттолкнул его в сторону. Я не сразу вспомнил, где нахожусь. Ко мне приблизилась группа уличных грабителей, которые оценивающе осмотрели меня, вероятно, предполагая во мне легкую жертву. Но я с вызывающим видом выплюнул окурок сигары и сумел-таки взглядом заставить их отступить. Они пошли своей дорогой.

— Не желаете ли развлечься, сэр?

Черт побери. Заняться мне нечем, а мисс Мейбел и мисс Сисси уже превратились в далекое воспоминание. Она — молоденькая, довольно опрятная, с очаровательной улыбкой.

— Всегда желаю, голубушка.

Что это? Я резко обернулся, но, в своем не вполне трезвом состоянии, потерял равновесие и стал падать на девицу. Она попыталась удержать меня, но я был слишком тяжелым, и мы оба повалились на грязный тротуар.

— Эй, что за шутки? — возмущенно спросила она.

Но дешевая шлюшка меня больше не интересовала. Это похлопывание по плечу разом отрезвило меня.

Я увидел, как он лезет в карман, а в следующий миг в руке у него оказалась увесистая дубинка, налитая свинцом. Девица, выкрикивая непристойные ругательства, вскочила на ноги и набросилась на него с кулаками. Когда он повернулся, чтобы оттолкнуть ее, я выхватил пистолет и направил прямо в безобразное лицо Джосаи Плакроуза.

Несколько секунд мы стояли глаза в глаза, потом он зловеще улыбнулся, спокойно убрал дубинку в карман и, беззаботно насвистывая, зашагал прочь.

Встреча с Плакроузом побудила меня к действию, и вскоре я придумал план, посредством которого рассчитывал лишить Даунта столь грозного защитника.

У человека вроде Плакроуза, рассудил я, наверняка много врагов. Обдумывая такую вероятность, я вдруг вспомнил наш с Люисом Петтингейлом разговор в Грейз-Инн, когда он мимоходом упомянул об Айзеке Гэббе, самом младшем члене ньюмаркетской шайки, убитом Плакроузом, известным тогда под именем мистер Вердант.

По словам Петтингейла, брат юного Гэбба держал кабак в Розерхайте. Заглянув по возвращении домой в адресную книгу, я в два счета выяснил название и местоположение заведения. Не понаслышке зная нрав обитателей Розерхайта и зная от Петтингейла, что Гэбб-старший недвусмысленно выразил желание поквитаться с убийцей брата, если только найдет мерзавца, я с уверенностью предположил, что сей джентльмен будет не прочь узнать настоящее имя и нынешний адрес мистера Верданта.

Пока все хорошо. Но где же Плакроуз обретается сейчас? Он наверняка съехал с Веймут-стрит, где жил в пору своего брака с бедной Агнес Бейкер. Я поискал в адресной книге последнего выпуска и, к своему изумлению, нашел там имя своего старого знакомца. Подтверждение, что мистер Дж. Плакроуз в настоящее время проживает в доме номер 42 по Веймут-стрит, я вскоре получил от судомойки из дома номер 40. Похоже, после смерти жены мистер Плакроуз никуда не переехал, но бесстыдно остался жить на прежнем месте, не обращая внимания на негодование соседей.

Вооруженный этими важными сведениями, я отправился в Розерхайт.

Мистер Абрахам Гэбб, малорослый тощий джентльмен с пронзительным взглядом, внешне напоминал злобного терьера, постоянно высматривающего жертву, чтобы вцепиться зубами и трясти, покуда у нее хребет не переломится. Розерхайтский кабак, где он заправлял, был под стать хозяину: маленький, грязный и с дурной репутацией. Когда я приблизился к стойке, хозяин подозрительно уставился на меня, но я знал, как вести себя в подобных заведениях и с людьми такого разряда: мне нужно было лишь посмотреть мистеру Гэббу прямо в глаза, бросить на стойку несколько монет и сказать несколько слов, чтобы полностью завладеть его вниманием.

Терьерские глазки мистера Гэбба загорелись, когда он выслушал меня — несомненно, от нетерпеливого предвкушения новой встречи с джентльменом, лишившим жизни его брата. Все оказалось даже проще, чем я ожидал. До сих пор он никак не мог выследить убийцу брата, поскольку знал Плакроуза только под псевдонимом «мистер Вердант». Теперь же, располагая адресом и настоящим именем, Гэбб получил возможность свершить давно задуманную месть. Залпом выпив свой бренди, я выразил искреннюю радость, что смог оказать ему эту маленькую услугу.

Однако мистер Гэбб был очень осторожен и ничего не сказал в ответ. Он подозвал двух уродливых верзил, которые сидели в другом конце стойки, поглощенные разговором, и все трое принялись совещаться приглушенными голосами, не обращая на меня внимания. Они долго переговаривались, тихо присвистывая и мрачно поджимая губы, но наконец хозяин многозначительно кивнул двум своим приятелям и повернулся ко мне:

— Вы уверены, что Вердант живет там?

Буравя меня по-прежнему настороженным взглядом, Гэбб потирал нечистый подбородок, каковое упражнение, видимо, способствовало лучшему усвоению информации.

— Как в том, что я стою здесь.

— А какой ваш интерес в деле? — подозрительно прорычал он.

— Гигиена! — патетически воскликнул я. — Это моя страсть. Любая грязь — и физическая, и нравственная — приводит меня в ужас. Я страстно ратую за чистую воду, чистые мысли и своевременное уничтожение отбросов. Улицы полны грязи всякого рода. Я просто хочу привлечь вас и ваших товарищей к борьбе за чистоту, побудив вас для начала навсегда очистить от грязи дом номер сорок два по Веймут-стрит.

— Да вы сумасшедший, — сказал мистер Абрахам Гэбб. — Совсем сумасшедший.

30 ноября 1854 г., четверг

Холодный липкий туман. За окнами было ничего не видно, кроме размытых силуэтов утыканных трубами крыш, и не слышно, кроме приглушенного шума незримой улицы, хриплого кашля писчебумажного торговца, живущего этажом ниже, и печального звона далеких колоколов, отбивающих томительно-долгие часы. Несмотря на принятое решение нанести Даунту удар прежде, чем он нанесет удар мне, я опять предавался праздности. Прошла неделя, потом другая, а я все не предпринимал никаких шагов. И вот почему.

Двадцать четвертого ноября в «Таймс» появилось объявление о помолвке известного поэта мистера Феба Рейнсфорда Даунта и мисс Эмили Картерет, дочери покойного мистера Пола Картерета. С тех пор я каждый день просиживал по несколько часов кряду, уставившись на напечатанные слова, особенно на две заключительные фразы заметки: «Бракосочетание состоится в церкви Святого Михаила и Всех Архангелов 1 января следующего года. Мисс Картерет поведет к алтарю ее знатный родственник лорд Тансор». Я даже не раз засыпал за столом, щекой на газете.

Но сегодня все иначе. «Таймс» с объявлением была предана огню, вместе с моей нерешительностью. В час пополудни я отправился по делам и закончил свой поход ранним ужином в таверне «Веллингтон»,[306]где меня не знали.

— Желаете ли говядины, сэр? — спросил официант.

— Конечно, — ответил я.