Рождество за Рождеством она одна. На этот раз ее покинул даже Кот, обычно уютно дремавший на стуле. Ушел накануне того дня, когда из тюрьмы исчез Франц Гофман. Когда это случилось? Не больше недели назад, но кажется, уже год прошел, длинный, пустой, тоскливый год. И нет больше волшебных повествований, волнующих полупризнаний и безапелляционно высказанных грубостей, стоивших любого самого изысканного комплимента. Кончилось лето, настала слезливая осень. Вот-вот снова наступит зима, кровь остынет, замедлит свой бег, от обморожения вечным сном уснут желания, взгляд, потеплевший было, подернется льдом, и она навсегда перестанет уповать и жаждать. С нею останется только запах розы, полученный путем химических манипуляций… Надо бы купить натурального розового масла, подумала фрау Шаде, ароматницу белого нефрита, похожую на надгробие, и розу в горшочке.

* * *

– История невероятная, фрау доктор, – подмигнул Клотц. После двух рюмок шведской водки он сделался разговорчив, если не сказать болтлив. Что и требовалось. – Он просто исчез, наш дорогой Гофман, вечный предмет нашего беспокойства, наше шило в… гм-м. В общем, растворился. Я так и знал. Я ведь говорил, что необходимо усилить охрану. Я так и чувствовал, что он готовится дать деру. И есть рапорт, подтверждающий мои слова. В этом смысле ко мне не подкопаться, а вот кое-кто ответит за халатное отношение к своим обязанностям.

Они сидели в ресторанчике, куда Клотц пригласил ее провести предновогодний вечер. Фрау Шаде приняла приглашение в надежде что-нибудь выведать о сбежавшем Франце Гофмане. Клотца включили в комиссию по расследованию исчезновения заключенного Гофмана, и он был в курсе событий. Но расследование, судя по всему, зашло в тупик.

– Так, стало быть, я говорю, он растворился, исчез в голубой дали, – продолжал Клотц, подливая вина фрау Шаде и водки себе.

– И никаких следов, Герман? – стараясь не проявлять чрезмерного любопытства, спросила фрау Шаде и пригубила шардоне совиньон, вино без претензий на особую изысканность, ничего не обещающее в плане изменений в личной жизни вашему тет-а-тет. Так, всего лишь дружеские посиделки. Клотц, похоже, это уяснил, слава богу. А от ритуального шампанского фрау Шаде отказалась сразу и очень решительно. Слишком много его было выпито на Рождество. Оно перемешалось с обидой и разочарованием, но легкая сладость напитка ушла без следа, осталась лишь пузырящаяся горечь, которая кипела теперь под яремной ямкой. – Совсем никаких следов? – повторила она свой вопрос.

– Что касается камеры, то совсем никаких, если не считать следом похищенный казенный ноутбук. Да только какой это след? Ноутбуки сейчас есть чуть ли не у всех, поди докажи, ворованный это компьютер или нет. Вот если бы у него был выход в Интернет прямо из камеры, тогда еще была бы какая-то слабая надежда засечь его в Сети. Да ведь он не так глуп, наш Гофман, чтобы попасться снова, я вам скажу. Не верится мне, что его отловят, раз не отловили по горячим следам.

– Так, значит, следы все же нашлись? – упорно добивалась своего фрау Шаде. Клотц все время отвлекался, и разговор уходил в сторону.

– О! Нашлись! Но такие следы способно оставить разве что привидение. Вот именно, разве что привидение.

– Привидение? – округлила глаза фрау Шаде. – Он не был привидением, Герман. Я вам как доктор говорю. Он был, возможно, мал ростом и субтилен, но во плоти. Так какие же следы?

– Фрау доктор! – вдруг игриво прищурился Клотц. – А не слишком ли вы интересуетесь данным детективным сюжетом? Что вас в нем привлекает? Сбежавший преступник или хитроумный и дотошный сыщик, дающий преступнику сто очков вперед и бравостью, и статью, и умом, и моральными качествами, наконец?

– Сыщик, разумеется, сыщик. Разумеется, вы, лейтенант. Но и сам детективный сюжет. Ведь только при развитии сюжета выявляются подлинные качества героев. Вы не согласны со мной?

– Э-э-э… Согласен. Сам люблю читать детективы перед сном. А что еще остается делать одинокому сыщику?

– Значит, у нас с вами есть общие интересы, Герман. Это вдохновляет, – поощрила лейтенанта фрау Шаде, сама себе противна. Но на что не пойдешь ради великой цели? Почти на все. Кроме постели с Клотцем. И об этом нужно постоянно помнить, чтобы не одолела пузырящаяся горечь под яремной ямкой, потому что обида (фрау Шаде, как психолог, твердо это знала) еще не повод пускаться во все тяжкие. На финише таких похождений – смертельный стыд и попытки суицида. Поэтому она как-нибудь да переживет гормональную недостаточность, привыкла уже, а Клотц пусть себе ограничится иллюзиями по поводу ее с ним общих интересов.

– Я вот уж год пытаюсь вам доказать, дорогая фрау, что у нас много общего, – вздохнул Клотц, – а вы даже не позволяете называть вас по имени.

– Я старше вас на пять лет, мой мальчик, – грустно улыбнулась фрау Шаде, – мне подобает соблюдать дистанцию. Так как же наш детектив?

– Детектив… – глубокомысленно нахмурился Клотц и опрокинул в себя еще одну рюмку. – Детектив… Скорее, мистический триллер, если уж рассуждать о жанрах. У нас в тюрьме не все чисто, скажу я вам, дорогая фрау. То трупы недельной давности в морозильнике оживают и исчезают, то заключенные гуляют сквозь стены. Некоторые туда и обратно гуляют, как араб этот, или кто он там, который в морозильнике ожил, а некоторые предпочитают, пройдя сквозь стены, разъезжать в багажном отделении директорского «форда». Знаете эти машины последнего поколения? У них багажное отделение за задним сиденьем. Вот наш милый Гофман там и прокатился. Он ведь росточком с чемодан, вот везде и помещается.

– Ну и ну… – Фрау Шаде не скрывала изумления. – Но как это, собственно, обнаружили? Если он проходил сквозь стены, по вашим словам, и следов не оставлял, то что же привело сыщиков к автомобилю директора?

– О-о! Собачка. Очаровашка грюнендаль по кличке Маго. У камеры ей не удалось взять след, успели затоптать, тогда ее стали водить по всей территории тюрьмы. Зашли и в гараж. Вот тут-то наша девочка и показала себя. Она забеспокоилась, засуетилась, войдя в гараж, как суетятся обычно сучки, готовясь справить нужду, но суета эта была иного рода: она почуяла его! И, натянув поводок, понеслась меж машин прямо к «Форду» директора и, обогнув его, заскребла лапами по багажнику, непочтительно оставляя на серебристом лаке следы когтей!

– Вы говорите как по писаному, лейтенант! – выразила свое восхищение фрау Шаде. – И что, собачке поверили?

– И поверили, и проверили, – закивал лейтенант. – На синтетической обивке багажного отделения обнаружили хлопчатобумажные волокна ткани, из которой шьют одежду заключенным.

– И… все? Но это же косвенные улики, лейтенант. Или я не права?

– Косвенные, – признал Клотц, – да уж какие есть. Но и их хватило, чтобы наш директор оказался в большой вонючей… Ох, простите, дорогая фрау. Трудно следить за языком, когда такие дела творятся.

– Ничего, ничего, Герман, я понимаю. К тому же напомню вам, что читаю детективы, а лексикон их авторов в обязательном порядке включает соленые словечки. И что же теперь? Что означают ваши слова о том, что директор оказался там, куда вы его так образно поместили? Он… попал под подозрение?