Вокруг нас потихоньку собирался народ. Никто не лез с вопросами, но напряженное внимание чувствовалось, наверное, даже и на улице.

– Повторю. Вопрос к тебе первый: чего ты не в свое дело лезешь?

– Это в какое же?

– А ты и не знаешь?

– Ты, Чалый, если по делу – то так и говори. А не базлай попусту. Язык-то, хоть и без костей, однако же и он устает.

– Лады. Когда позавчера умные люди по делу пошли, кто тебя за ними наладил-то? Да и чего ты в это дело полез? Ты-то там чего потерял?

– Там, это где же?

– Не прикидывайся девочкой, ладно? В медсанбате, дорогой. В нем самом. Тебе, морда рязанская, завидно было, что народ отдохнет чуток? Казенного спирта пожалел? Нам всем под пули завтра, а тебе спирта жалко!

– Никто меня туда не налаживал. Я, считай, вас всех от «вышки» спас. Не дал там особо побуянить, да и потом от Шумилы прикрыл.

– Не влез бы вовсе, так и этого бы не произошло. Мы-то тебе, как своему, налили со всем уважением. А уж как спас… это у Громова спросить надобно… Лады, понятно тут. А чего ты хорошего человека ротному заложил?

– Это Гогоберидзе-то? Ну, ты нашел хорошего. Жлобом быть не надобно. Коли посадили тебя обществу помогать – так тяни лямку и не пищи! Да и не закладывал я его. К ротному не ходил, не стучал. Сами же видели – не дернул бы меня ротный из строя, не было бы ничего.

– Он и сам жить умел, да и другим не мешал. А теперь сидит там какой-то долдон, поди подойди!

– Так, а от меня-то тебе чего надобно?

– А то, что за такие косяки, как твои, отвечать нужно. Смекаешь?

– Это ты у нас тут вместо прокурора, что ли? Значит, перед тобою мне отвечать надо, так?

– А хоть бы и так, тогда что?

– Ничего. Ты спросил, я ответил. Все вроде бы разъяснилось?

– Невежливый ты, дядя.

Я не заметил, какой он подал знак, но один из сидящих справа с размаху съездил меня по голове поленом. Вернее, это он так полагал, что по голове. Полено-то я у него еще раньше срисовал и во время разговора постарался сесть так, чтобы этот товарищ не сомневался в том, что вырубит меня с одного раза. Над головой у меня висел мешок, и так, чтобы ударить параллельно стене, он бы не смог. Поэтому он бил под углом, приподнявшись и нанося удар почти горизонтально. В момент удара я упал на бок, и импровизированная дубинка звучно долбанулась о стену. В следующий момент я вывернул ее из рук нападающего, попутно долбанув ему сапогом по челюсти. Перекат на бок – и другой сапог заехал в зубы одному из сидящих. Он в этот момент как раз вставал, так что положение его было весьма неустойчивым. Встающий рухнул на спину, и я перекатом ушел в образовавшуюся в полукольце брешь. Оказавшись, таким образом, за спинами нападающих, я «ласково» погладил одного из них поленом по плечу. Минус три… А что, ребятки, вы всерьез полагали, что сидящий на земле человек – легкая мишень? Вынужден вас разочаровать.

Чалый и двое его товарищей стояли напротив меня. Я уже тоже был на ногах и вертел в руке полено. У Севергина была заточка, которую он держал уверенно и крепко. Спец, значит?

– Ну, что, прокурор, еще вопросы есть? Или ты теперь хочешь мои обвинения послушать?

Чалый не отвечал. Глаза его бегали вокруг, он что-то лихорадочно прикидывал.

– За такие вот фокусы, родной, вам всем «вышак» свободно обломиться может. Усек? Так что убирай свою пихалку, и будем считать, что этого разговора не было. У нас у всех общий враг есть, и он не тут. До него еще несколько верст туда, – я кивнул головой в сторону линии фронта. – Ежели не понял кто, так я и пояснить могу. Болезненно, но доходчиво.

– Объясни, Леонов. А если не дойдет, так и я подскажу что-нибудь.

Бойцы раздались в стороны. В образовавшемся проходе стоял командир роты. Когда он подошел и что слышал? Увлеченные зрелищем, бойцы не смотрели по сторонам, а зря.

– Ну, что, Севергин, чего молчишь?

Чалый бросил заточку под ноги.

Попятился и уперся спиной в стоящих сзади бойцов.

Ротный наклонился и поднял заточку. Повертел в руках, хмыкнул и неожиданно резким движением метнул ее в сторону.

Чок!

Заточка воткнулась в столб, подпирающий крышу. Капитан удовлетворенно кивнул, подошел к столбу, выдернул ее и оценивающе подбросил на руке.

– Ну? – Он снова посмотрел на Чалого.

Тот облизнул враз пересохшие губы и ничего не ответил.

– Понятно. – Ротный обвел нас всех взором. – Значит, так. Леонов, Севергин, ну и все остальные участники этого, м-м-м… действия – со мной. Остальным – отдыхать. Утром всем быть наготове, в десять часов рота убывает на передовую. Вопросы?

Бойцы молчали.

– Нет вопросов. Значит, всем все ясно.

Он повернулся и пошел к выходу. Все названные капитаном потянулись за ним. Идти было недалеко, штаб роты располагался метрах в ста от сарая, в обычном деревенском домике. Войдя в комнату, ротный снял полевую сумку и повесил ее на крючок. Воткнул заточку в стол и, обойдя его, уселся на лавку. Мы все выстроились вдоль стены, напротив него.

– Итак, слушаю объяснения. У кого они есть?

Я открыл рот, но капитан жестом приказал мне молчать.

– Твои слова я слышал. Все. И по этому поводу у меня вопросов к тебе нет. Севергин! Я в основном вашими объяснениями интересуюсь!

Потупив голову, Чалый уткнулся взглядом в пол.

– Молчишь? Значит, в курсе, что вам всем за такие действия может быть? Пример Громова ничему не научил?

– Научил…

– Ага! Значит, не совсем безнадежно. Ну, что, Чалый, как прикажешь мне поступить? Вызвать сюда особиста? Благо он рядом, далеко ходить незачем. Что дальше будет, надеюсь, объяснять не надо?

– Не надо, гражданин начальник.

– Гражданин начальник на зоне остался! Здесь, Севергин, армия! И служат в ней не начальники и зэки, а бойцы и командиры! Так что учти это на будущее!

– Так точно, товарищ капитан, учту.

– Уже лучше. Так вот, продолжаю. Особист – это один из возможных выходов. Есть еще и другой. Рассказать?

– Да, товарищ капитан.

– Так вот, завтра нам предстоит разведка боем. И мне нужно, чтобы поставленная задача была выполнена полностью. И по возможности малой кровью. Поэтому, Севергин, у вас есть два варианта развития событий. Первый – особист, и тебе он неинтересен. Второй – завтрашний бой. Выполните приказ, вернетесь целыми – про этот ваш залет забуду. Слово даю. Выбирай. У тебя есть пять минут.

Чалый и его соратники переглянулись. Посмотрели вокруг, на окна, на дверь. Севергин опустил голову, помолчал.

– Что мы должны сделать, товарищ капитан?