Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассуждая логически, она пришла к выводу, что мужчина и женщина должны соблюдать те же правила.
Когда она принялась расспрашивать об этом Анну, та вначале пригрозила пожаловаться отцу и вымыть Сантэн рот со щелоком. Сантэн терпеливо настаивала, и, наконец, Анна хриплым шепотом подтвердила ее подозрения. Она через кухню бросила взгляд на графа, и лицо у нее было такое, какого Сантэн раньше никогда не видела, но теперь это становилось логичным и понятным.
Сейчас, глядя, как они разговаривают и смеются, Сантэн почувствовала, что все встает на свои места: тот случай, когда она, увидев кошмар, пришла в комнату Анны и нашла ее пустой; удивление, когда она, подметая спальню, обнаружила нижнюю юбку Анны под отцовской кроватью.
Только на прошлой неделе из погреба, где помогала графу ухаживать за животными в импровизированных стойлах, Анна поднялась с соломой, приставшей к спине и торчавшей из пучка на голове.
Это открытие лишь усилило одиночество Сантэн и ощущение пустоты. Она почувствовала, что совершенно одна, отрезана от мира и лишена цели, пуста и больна.
— Я пойду!
Она встала из-за кухонного стола.
— Ну нет, — преградила ей путь Анна. — А как приготовить обед? Твой отец отдал все, что у нас было, и, мадмуазель, вы мне поможете!
Сантэн хотелось уйти от нее, побыть одной, приспособиться к страшному ощущению пустоты в душе.
Она проворно нырнула под вытянутую руку Анны и бросилась к открытой кухонной двери.
На пороге стоял писаный красавец. Такого она еще не видела.
На нем были сверкающие сапоги и безупречные кожаные бриджи светлее его форменной куртки цвета хаки. Узкую талию обхватывал великолепный кожаный пояс с начищенной медной пряжкой, портупея пересекала грудь, подчеркивая ширину плеч. На левой стороне груди крылья — символ Королевских воздушных сил — и ряд разноцветных ленточек. Эполеты, свидетельство его ранга, блестели, а шляпа была тщательно примята в манере ветеранов-летчиков и сидела над невозможно голубыми глазами залихватски набекрень.
Сантэн, которая чуть не споткнулась, пожирала его глазами: он возвышался над ней, как юный бог, и она испытала нечто почти совершенно новое для себя. Живот словно превратился в желе, горячее желе, тяжелое, как расплавленный свинец; эти тепло и тяжесть распространились по всей нижней части тела, так что ноги словно больше не могли держать его. Одновременно ей стало трудно дышать.
— Мадмуазель де Тири.
Это воплощение воинского великолепия заговорило и приветственно коснулось шляпы. Голос был знакомый, и она узнала глаза — небесно-голубые, лазоревые. Левая рука мужчины висела на перевязи.
— Мишель, — неуверенно сказала она и сразу поправила себя: — Капитан Кортни. — Она тут же сменила язык: — Минхеер Кортни?
Юный бог улыбнулся ей. Казалось невозможным, чтобы это был тот самый человек, взъерошенный, окровавленный, грязный, закутанный в дымящиеся тряпки, дрожащий и жалкий, которому она накануне помогала превозмочь боль, слабость и опьянение и забраться в коляску мотоцикла.
Когда он улыбнулся ей, Сантэн почувствовала, что земля у нее под ногами покачнулась. А когда выпрямил спину, она поняла, что планета сменила орбиту и двинулась по новому пути меж звезд. Теперь все стало совершенно иным.
— Entrez, monsieur[23].
Она отступила, и он перешагнул через порог; граф встал из-за стола и торопливо пошел ему навстречу.
— Как ваши дела, капитан? — Он взял руку Майкла. — Как ваши раны?
— Гораздо лучше.
— Немного коньяку поможет еще больше, — предложил граф и искоса взглянул на дочь. В животе у Майкла заныло, и он энергично кивнул.
— Нет, — твердо ответила Сантэн и повернулась к Анне. — Нужно осмотреть рану капитана.
Слабо протестуя, Майкл позволил отвести себя к стулу перед огнем, и Анна расстегнула его портупею, а Сантэн сзади сняла китель с плеч.
Анна размотала повязку и одобрительно хмыкнула.
— Горячей воды, детка, — приказала она.
Они тщательно промыли и обсушили раны, затем смазали их свежей порцией мази и снова перевязали чистыми полосками льняной ткани.
— Хорошо заживает, — кивнула Анна. Сантэн тем временем помогала Майклу надеть рубашку.
Она не знала, что кожа мужчины может быть такой гладкой — на боках и на спине. Темные волосы курчавились на шее, и он был такой худой, что позвонки на спине выделялись, как бусины четок. По обеим сторонам от них тянулись полоски крепких мышц.
Она зашла спереди и стала застегивать на нем рубашку.
— Вы очень нежны, — негромко сказал он, и она не посмела заглянуть ему в глаза, опасаясь выдать себя перед Анной.
Волосы у него на торсе густые, вьющиеся и упругие (она невольно коснулась их), а соски на плоской груди темно-розовые, крошечные, однако под ее взглядом они затвердели и стали выпуклыми — этот удивило и очаровало ее. Она не думала, что у мужчин тоже может происходить такое.
— Идем, Сантэн, — строго сказала Анна, и Сантэн вздрогнула, поняв, что разглядывает его тело.
— Я пришел поблагодарить вас, — пояснил Майкл. — И не хотел доставлять хлопоты.
— Ну, какие же тут хлопоты!
Сантэн по-прежнему не смела взглянуть ему в глаза.
— Без вашей помощи я бы сгорел.
— Нет! — ответила Сантэн с ненужной горячностью.
Мысль о смерти этого удивительного человека была совершенно неприемлема.
Теперь она, наконец, снова посмотрела ему в лицо, и ей показалось, что сквозь отверстия в лице видно летнее небо: такими голубыми были его глаза.
— Сантэн, у нас много дел.
Голос Анны звучал резко.
— Позвольте помочь. — Майкл энергично вскочил. — Меня привязали к земле. Запретили полеты.
Анна посмотрела на него с сомнением. Граф пожал плечами.
— Нам пригодилась бы еще одна пара рук.
— Всего лишь проявление благодарности! — настаивал Майкл.
— Но ваш великолепный мундир!..
Анна в поисках поводов для отказа взглянула на сверкающие сапоги Майкла.
— У нас есть резиновые сапоги и комбинезоны, — быстро вмешалась Сантэн, и Анна бессильно развела руками.
Когда Майкл, рослый, стройный, спускался в погреб, чтобы помочь графу вычистить стойла, Сантэн показалось, что даже синяя хлопчатобумажная саржа, или деним, как все ее называли, и черные резиновые сапоги смотрятся на нем элегантно.
Остаток утра Сантэн и Анна провели в огороде, готовя почву для весенних посадок.
Всякий раз как Сантэн находила малейший предлог, она спускалась в погреб, останавливалась там, где работал Майкл, и между ними завязывался отрывистый смущенный разговор. Потом на лестнице показывалась Анна: