Поглядывая на небо, – ведь скоро совсем стемнеет! – Асотль едва дождался прихода любимой, обрадовался, еще издали услыхав знакомый голосок – Звездочка ведь могла и не прийти.

Но пришла, пришла, а значит…

– Эй, Асотль! Ты где там прячешься?

– Я здесь. И вовсе не прячусь, с чего ты взяла?

Влюбленные обнялись, потерлись щеками – Асотль ощутил пряный запах благовоний и нежную шелковистость кожи.

– Звездочка… Я так рад, что ты пришла!

– Я тоже… Давай здесь посидим, вон, на скамейке.

– Может, лучше в беседке?

– Нет-нет, только не там… Слишком открыто, увидят.

– Боишься?

– Нет. Просто не хочу давать пищу слухам.

– А твои слуги, они не расскажут?

– Нет. Это ведь мои слуги – не отца. Я сама их выбирала, сама их наказываю и поощряю.

– Ну, раз так… Звездочка!

– Что?

– В твоих глазах отразилась луна. Но ты красивее луны!

– Да что ты?!

– Нет, правда.

Влюбленные сидели, тесно прижавшись друг к другу плечами, шептали разные слова, обоим было так хорошо, как только может быть хорошо двум любящим сердцам. Вокруг в саду нежно пели птицы, издалека, с реки, доносился приглушенный шум накатывающихся на песчаный берег волн.

– Сегодня мне снова повстречался тот недобрый парень, как его… Кажется, Тесомок… Из твоего кальмекака.

– Тесомок? – Юноша вздрогнул. – Что, этот гнусный койот приставал к тебе?

Ситлаль хихикнула:

– Попробовал бы! Он вышел ко мне навстречу у храма Камаштли…

– Ну да, его отец – верховный жрец этого храма.

– Вышел и поджидал меня… Я чувствую – поджидал. Ничего не говорил – лишь взглянул прямо в глаза, напористо так, мерзко… А руки его были в крови – наверное, только что принес жертву. Знаешь, мне иногда кажется – он хочет меня околдовать. Быть может – сделать своей женой, даже насильно!

– Сын жреца Камаштли – не пара дочери верховного вождя.

– Я знаю…

– Кстати, я тоже – сын жреца, – невесело усмехнулся Асотль.

Девушка усмехнулась, в огромных черных глазах ее вдруг вспыхнули звезды.

– Ты думаешь – это послужит преградой…

– Преградой – чему?

– Догадайся. – Голос девушки прозвучал тихо-тихо, чуть слышно.

– Уже, – так же тихо отозвался Асотль. – Уже догадался… Я прав?

– Наверное… прав…

Они прижались друг к другу еще теснее и долго сидели молча, чувствуя, как бьются в унисон сердца.

И просидели до темноты, потом Звездочку позвали слуги.

– Пора… – Девушка быстро поднялась. – Прощай, увидимся…

– Скорей бы!

– Ну, я пошла…

– Постой! Знай – я всегда хочу быть рядом с тобой!

– Пусть великие боги услышат твои мольбы. Прощай, милый Асотль, до скорой встречи.

В темно-синем небе уже мерцали звезды. Такие же, как глаза Ситлаль. Ситлаль… Любимая…

Отец – старый, седой, как всегда, в безукоризненно белой хлопковой одежде – лично встретил его у ворот, ведущих в дом.

– Я ждал тебя, сын.

– Извини, отец. Я задержался – клянусь, тому была причина.

– Молодость выдумает тысячи причин. – Старый жрец Кецалькоатля иногда любил поворчать, и чем старее становился – тем больше. – Садись. Ты, верно, голоден? Сейчас кликну слуг.

– Нет, нет, отец, не надо. Я сам. Что тут у нас? Маисовые лепешки… Рыба, соус… Славная еда! Уммм… Вкусно.

– Ешь, ешь… Эх, молодость, молодость… В твои годы и у меня был неплохой аппетит, а ныне, увы… Я уже старик.

– Какой же ты старик, отец?! Ты сильней и выносливей многих молодых.

– Увы, сынок. Силы уже не те… И это вижу не только я.

– Что?! – Асотль тут же оторвался от пищи. – Служители храма снова недовольны тобой, отец?

– Если бы они одни. – Старый жрец тяжело вздохнул.

Укрепленный в треножнике нефритовый светильник давал неяркое зеленовато-желтое пламя, по стенам комнаты, расписанным красноватыми изображениями богов, бегали черные тени.

– Они хотя вернуть Кецалькоатлю старую ипостась, – усевшись напротив сына, глухо промолвил отец. – Белый Тескатлипока должен стать красным от крови.

– Но ведь это неправильно! – яростно воскликнул Асотль.

– Тише, тише, о сын мой! Прошу тебя – тише.

– Но ведь ты сам говорил мне – Великий Кецалькоатль учил, что богам вовсе не нужны кровавые жертвы – достаточно только цветов!

– А ты умен, Асотль. Сразу выхватил суть. Именно эти слова бога и раздражают многих! И не одних моих жрецов.

– Но… кому какое дело?

– Колуакан хочет стать главным городом четырех озер: Шалтокана, Шочимилько, Тескоко и Чалько. Взять под свою руку воинственных ацтеков, с их помощью разгромить шочимильков, тлашкаланцев, многих… Взять под свой контроль всю долину. Предпосылки к этому есть. А для того нужны жестокие и кровавые боги! Чтоб враги боялись, чтоб был страх. В этом смысле им не нужен Кецалькоатль, такой, какой он есть… Более того – он опасен. Любой может сказать: вот истинный бог! Он против насилия и крови – а что творите вы? Я стар… Молчи, сын, дай мне договорить! Я стар – и скоро умру, быть может, скорее, чем ты думаешь… и тогда… Впрочем, ладно. Вот уже завтра к алтарю Кецалькоатля приведут пленника. Жрецы – в том числе и я – будут сражаться с ним. Сражаться, чтобы принести в жертву. – Старый жрец вдруг замолчал, пристально посмотрев на сына. – Ты помнишь свое раннее детство, Асотль? Впрочем, что ты можешь помнить? Тот парнишка, твой друг, тот, что знает пути звезд лучше всех в кальмекаке…

– Шочи?

– Да, он… Ты сказал ему?

– Он придет утром.

– Славно. В храме есть обсерватория… Плохо, если после моей смерти будет некому…

– Что ты такое говоришь, отец? Ты что – и вправду собрался умирать?

– А ты должен стать вождем. Или правителем… Ты и Шочи… Вы спасете храм. Хотя бы один храм… Все, давай спать, уже поздно.

– Но отец…

– Я все сказал!

– Но я хотел спросить тебя… Об одной девушке.

– О девушке? – Густые брови жреца удивленно полезли на лоб. – Что еще за девушка?

– Ее зовут Ситлаль. Дочь верховного вождя Ачитомитля. Что, если я возьму ее в жены?

– Это было бы прекрасно! – неожиданно расхохотался старик.

Асотль прямо расцвел:

– Иного ответа я и не ждал. Так ты поможешь мне в этом деле, отец?