– А танцевать она умеет? – вовсю глумился Сатир. – Скажи ей, пусть у шеста покрутится.

Сол угрожающе зашипел на меня, и я лениво изобразила покачивание бедрами.

– Нет, какая-то она вялая.

Сукин сын! Сейчас я тебе покажу «вялую»! Поманив бармена, я попросила его сделать музыку громче. Сатир успел отойти, но когда из динамиков грянуло оглушительное «I’m telling you loosen up my buttons baby», вернулся к стойке.

Два года назад я решила, что надо бы взять пару уроков пилонного танца – в пику матери, напоминавшей мне о неудачах в балетной школе. До акробатики я так и не дошла, но несколько эффектных движений выучила. Знания пригодились: видя, как я закидываю ноги на шест, кружусь, опускаюсь на колени и поднимаюсь, выгибая спину, от бассейна сбежались пенсионеры. Пока я извивалась, присаживаясь и раздвигая колени, Чи не сводила с меня ненавидящего взгляда. Сатир тоже помрачнел, а вот постоянные посетители свистели с одобрением. В какой-то момент я поняла, что перестаралась: мой вчерашний клиент воодушевился и, забыв о выпивке, принялся что-то шептать Солу. Едва музыка стихла, я испуганно замерла у шеста.

– Беру, – сквозь зубы процедил Сатир.

Он рывком стащил меня со стойки и, удерживая за локоть, повел за собой. Сол предложил ему несколько приватных комнат, Сатир выбрал самую дальнюю.

– Не могла не выделываться? – с сарказмом поинтересовался он, пока мы шли вдоль бассейна.

Я прихрамывала, еле успевая за ним – ремешки босоножек впивались в кожу. Распахнув дверь, Сатир втолкнул меня в затемненную спальню. Я не удержалась на высоких платформах и упала. Теплившаяся в глубине души надежда, что он вытащит меня отсюда, медленно угасала.

– Пришел поиздеваться? – с бессильной злостью в голосе спросила я, не поднимаясь с колен.

Ему удалось растоптать остатки моего самообладания. Чувствовать себя унизительнее, чем сейчас, просто невозможно.

– Конечно, – фыркнул Сатир. – Я вторую ночь шляюсь по борделям Манилы только затем, чтобы позлорадствовать!

– Мне похвалить тебя за рвение? – скопировав его тон и прибавив от себя парочку ругательств, осведомилась я. – Ты так долго меня искал, чтобы сдать в другой бордель?

– Откуда в твоей голове эти бредовые мысли?

Мне показалось, что в его голосе прозвучало недоумение.

– Не строй из себя святую невинность. Сам же сказал: ешь, иначе клиентов не будет. Знаешь ли, я умею делать выводы…

– Идиотка. – Сатир покачал головой. – Я пошутил!

– Ты… что?

От ярости у меня затряслись руки. Забыв про неудобную обувь и ушибленные колени, я вскочила и накинулась на Сатира с кулаками.

– Сукин сын! – Мне даже удалось его пнуть. – Ты совсем сдурел со своими шуточками?

Я бы удушила его, если бы смогла. А окажись у меня нож Чи – изрезала бы на полоски! Сатир перехватил мои запястья, но я не успокаивалась, пустив в ход зубы. Выругавшись, он повалил меня на кровать. Но и под весом его тела я продолжала извиваться. Сатир еле меня удерживал:

– Прекрати брыкаться!

Дверь распахнулась – в комнату ворвался Сол. Видимо, мои крики сильно беспокоили других клиентов.

– У вас все в порядке? – запыхаясь, уточнил он. – Если девушка не нравится, ее можно заменить.

Я перестала вырываться.

– Я в восторге, – с сарказмом заверил его Сатир.

Я не удержалась от смешка, а вот Сол иронию не уловил.

– Если понадобится, – можно ее связать, – неуверенно предложил он.

– Спасибо за заботу, справлюсь.

В этот раз Сол услышал металлические нотки в голосе Сатира и поспешил нас оставить.

– Из-за тебя я сейчас здесь, – перешла я на шепот, возобновляя возню. – И это толстое чмо заставляет меня торговать телом! А если я откажусь – грозится сделать донором органов. Какой богатый выбор! Я даже и не знаю, что лучше – подарить ему почку или пусть забирает остатки гордости!

Выражение лица Сатира стало суровым.

– Тебя уже… кто-нибудь… трогал? – выжимая из себя каждое слово, охрипшим голосом спросил он.

– Смотря что вкладывать в это понятие. – Я продолжала плескаться ядом. – Если тебе интересно, отымел ли меня кто-нибудь во все щели, как ты грозился на яхте, то нет. По местным меркам я недостаточно экзотична.

Я могла бы поклясться, что Сатир вздохнул с облегчением.

– Но ты не переживай, все еще впереди. Я сделаю головокружительную карьеру. Если в первый день смогла найти старого извращенца, лизавшего мои ноги, то и в другие от клиентов отбоя не будет…

Голос сорвался – мне не хватило воздуха. Воспоминания о вчерашнем унижении душили, а может быть, это рыдания прорывались наружу. Перестав дергаться, я расплакалась.

– Как же я тебя ненавижу, – прошептала я едва слышно.

Сатир отпустил меня и резко выпрямился.

– Надо выбираться отсюда. – Он достал из-за пояса пистолет.

– Так… ты правда пришел, чтобы меня освободить? – все еще не верила я.

И от удивления даже перестала плакать.

– Мне нужно кого-нибудь пристрелить, чтобы ты мне поверила? Или…

Я не дала ему договорить, в порыве благодарности подавшись вперед и крепко обняв. Теперь я плакала уже от облегчения. Я меньше всего ожидала помощи от Сатира, но только он действительно был готов помочь.

– Даже мой отец меня бросил, – с горечью всхлипнула я, продолжая прижиматься к нему. – А ты пришел за мной.

Сатир не ожидал моего порыва и рефлекторно обнял свободной рукой.

– Все будет хорошо, – пробормотал он, успокаивающе поглаживая мою спину. – Слышишь, маленькая панда?

С нервной усмешкой я принялась стирать растекшуюся косметику.

Жар ладони Сатира чувствовался через корсет. И это… мне нравилось. Я не понимаю, как такое возможно: одновременно ненавидеть человека и желать тактильной близости? Меня раздражал его внешний вид, привычки, манера говорить, но его прикосновения заводили. Сегодня, когда он впервые дотронулся до меня без агрессии, я это наконец поняла. И осознав, перестала всхлипывать ему в грудь. Неужели Сатир мне нравится? Глупости. Я же люблю Спайка! Решив, что я успокоилась, Сатир попытался отстраниться и встать, но я его удержала:

– Подожди.

Он вопросительно приподнял бровь. Я вглядывалась в его лицо, высматривая в нем привычное ехидное выражение. Сейчас я его увижу и успокоюсь. Дыхание не собьется, не будет ни мурашек на коже, ни бабочек в животе. Сатир снова станет меня раздражать.

– Тейлор, что случилось?

Твою ж мать! Мое имя, сорвавшееся с его губ, сбило весь серьезный настрой. Почему я не могу отодвинуться или убрать ладони с его плеч? Или я просто этого не хочу? Я вздохнула. Сейчас я дотронусь до его лица, и наваждение закончится. Химии не будет, и все встанет на свои места. Я робко коснулась шрама на его щеке. Ощутив капли пота подушечками пальцев, я отдернула руку, понимая, что все еще не чувствую неприязни. Это плохо. Надеюсь, это просто сила момента или искаженное проявление благодарности за спасение.