Я быстро закинул в спортивную сумку разбросанные по салону гаджеты, бутылки с водой и упаковки «сухого корма». Переложил в карман брюк своего постоянного спутника – складной нож, прошедший со мной, как я шутил, «две войны». Им и колбаску можно порезать, и огурчики с помидорчиками на закусь. И плохих людей… Были прецеденты в далеком прошлом.

Что еще полезного прихватить? Китайские гаечные ключи из ремонтного набора? Ага, из хромомолибденового сплава, как писалось на этикетке! Нервно рассмеявшись случайной шутке, я еще раз осмотрел усыпанный битым стеклом салон и воняющий бензином багажник «Субару». Ну, вроде бы все более-менее ценное прихватил.

Хотя, конечно, самое ценное в моем автомобиле – сам автомобиль. С невиданным здесь компактным инжекторным двигателем, с оригинальной подвеской и полным приводом. Не считая бортовой электроники. На мгновение мелькнула мысль бросить спичку под днище, где уже набралась большая лужа бензина. Но дурная идея сразу улетучилась – попади «Субарик» к нашим, это же какой технологический прорыв можно организовать, особенно в довесок к тем сведениям, что хранятся на десятке флешек. А если достанется немцам – им все равно это чудо японского автомобилестроения не поможет войну выиграть. В «тот раз» проиграли, а в этот тем более огребут. Вон как наши «ястребки» немецкие бомберы разогнали! Любо-дорого посмотреть! Надеюсь, что и дальше игра пойдет не в одни ворота, как «в прошлый раз».

Перекинув ремень сумки через плечо, я бодро зашагал к шоссе, периодически посматривая на небо, чтобы с него опять не прилетел новый нежданный подарочек. Но самолетов не наблюдалось. Вообще ни одного. Удивительно – вот буквально несколько минут назад наверху ревело, рычало, татакало и бумкало, а сейчас – тишина. Похоже, что уцелевшие вернулись на родные аэродромы и сейчас торопливо заправляются топливом и пополняют боекомплект. Интересно, кто успеет первым?

Денек обещал быть жарким. Во всех отношениях. Светать начало всего час назад, а то и меньше, но температура воздуха уже поднялась до приятных восемнадцати градусов. Что же будет в полдень? В хорошем темпе я дошел до шоссе, поднялся на невысокую насыпь и огляделся. На западе что-то горело. Черт, да что значит «что-то»? Черные столбы поднимались почти по всему горизонту. И в самом Бресте, и на юг от него. На севере дыма почему-то было чуть меньше. На востоке, в стороне Кобрина, тоже виднелись три или четыре дымовых столба. А не слабо нашим досталось!

В ближайших окрестностях никакого движения не наблюдалось – шоссе будто вымерло. Это, в общем, было объяснимо – только что закончился первый огневой налет. Военнослужащим сейчас ездить некуда, вся их «работа» должна происходить в ППД или на оборонительных позициях – они растаскивают завалы, собирают и перевязывают раненых, подсчитывают невосполнимые потери, проверяют оружие, тащат боеприпасы. И мне хотелось бы думать, что большая часть бойцов встретила войну именно в оборонительных сооружениях, а не в пунктах постоянной дислокации. Впрочем, гражданским тоже не до поездок друг другу в гости – они вообще должны в шоке пребывать.

Оценив обстановку, поправил ремень сумки и двинулся на восток. С шумом втягивая ноздрями пахнущий гарью воздух, я выдыхал ртом, старательно синхронизируя дыхание с ритмом шагов, но все равно, через пятнадцать минут довольно быстрой ходьбы, одолев, как мне показалось, километра полтора, изрядно запыхался. И ведь это только начало пути, впереди еще километров тридцать, а то и сорок! Жаль, что навигатор сдох, сейчас бы точно расстояние до цели узнал. Впрочем, чем бы это знание мне помогло? Минут через десять дыхание сбилось окончательно и пришлось резко снизить темп. Теперь я еле плелся, но натруженные незнакомой нагрузкой ноги предательски болели. Хорошо хоть, что догадался надеть для поездки в Белоруссию «спортивные» туфли на толстой и мягкой, как у кроссовок, подошве, а не обычные городские полуботинки. А то бы сдох километром раньше!

После часа неспешной (вынужденно неспешной!) «прогулки» я почти полностью вымотался, взмок, сбил дыхание. В довесок ко всему вышеперечисленному судорогой свело мышцы на моей «больной» ноге – правой. Как правило, все травмы, синяки, ссадины, вывихи и переломы приходились именно на нее. Захромав, я понял, что пешая часть моего маршрута закончена и надо искать альтернативный способ транспортировки бренного тела гостя из будущего.

Сбросив сумку с плеча и вытерев обильно струящийся по лбу пот, снова тоскливо оглядываюсь по сторонам. Шоссе по-прежнему пустынно. А вот это уже странно! Больше часа прошло после нападения – уже должны появиться первые ласточки будущего броуновского движения – делегаты связи. А за ними на дорогу выйдут санитарные машины, технички, грузовики с боеприпасами. Потом начнется передислокация резервов и шоссе забьется под завязку колоннами пехоты, танками, бронемашинами, артиллерийскими тягачами. Но сейчас… хоть бы один мотоциклист мимо проехал – так нет никого! Ни к фронту, ни с фронта… Тишина!

Внезапно рядом со мной, обдав клубом пыли, тормознул небольшой грузовичок. И как это я проворонил его приближение? Из кузова на меня с любопытством смотрели два молодых солдатика в лихо заломленных пилотках и непривычного покроя гимнастерках без погон. За правым плечом у каждого висела винтовка, почему-то с примкнутым штыком. Впрочем, после трехсуточного серфинга по Интернету в поисках инфы о Великой Отечественной, я знал почему. Трехлинейки пристреливались со штыком.

«Главное – не назвать этих ребятишек солдатами! – вдруг подумалось мне. – Здесь пока даже звания такого нет – рядовой!»

Пока мы с бойцами пялились друг на друга, из кабины грузовичка, скрипнув дверью, выбрался военный чуть более старшего возраста, чем красноармейцы. Правда, не больше, чем года на два-три. Этот парень имел на петлицах по четыре треугольничка и вместо пилотки носил фуражку с черным околышем.

«Четыре треугольника – это знаки различия старшины! – немедленно вспомнил я. – А черный околыш означает принадлежность к техническим службам. Да, вот и пушечки скрещенные на петличках – артиллерист!»

– Здравия желаю, тарщ старшина! – первым разговор начал я.

– Здравия желаю, товарищ… – Старшина замялся, не понимая, как меня идентифицировать.

А я не спешил ему помочь, продолжая беззастенчиво пялиться на ребят, их обмундирование, оружие, грузовик. Ведь это всё НАСТОЯЩЕЕ! Это не реконструкция, это действительно мои предки. Ну, не прямые, понятно, хотя оба моих деда, по отцовской и материнской линиям, участвовали в войне.

Но именно что «участвовали» – мамин отец пять лет просидел в штабе Каспийской флотилии, в комендантском взводе, умудрился из сержантов дослужиться до звания младшего лейтенанта, и в 1945 году даже получил медаль «За оборону Кавказа», коей жутко гордился. Я в детстве думал, что мой дед герой – весь его пиджак был увешан наградами. Как потом выяснилось – юбилейными медальками. А про геройство деда на ниве комендантской службы мне потом, уже в юности, бабуля рассказала.

Отец папы тоже не успел повоевать, но по другой причине – погиб в первые дни войны на Юго-Западном фронте. Так что мои непосредственные предки никак не могли оказаться здесь и сейчас, уж это я знал достоверно.