Надолго задерживаться в городе колдун не стал. Пополнив запасы продовольствия и воды, отряд начал готовиться к походу. Сиптах наблюдал за солдатами — у некоторых были довольно серьезные раны, и дальней дороги им не выдержать. А маг намеревался хорошо подготовиться к встрече с врагом. В том, что Андуран появится, Сиптах не сомневался. Это будет их решающая битва. В голове мелькнула блестящая мысль. На устах чародея заиграла злорадная усмешка. Он приблизился к военачальнику и бесстрастным голосом заявил:

— Хотеп, ты останешься в Ксухотле. Я даю тебе еще один шанс прикончить наемника. Это моя последняя милость. Возьми пятерых солдат. В отряде есть те, кто не в состоянии быстро идти. Надеюсь, ты меня не подведешь.

— Конечно, господин, — сотник почтительно склонил голову.

Вскоре стигийцы двинулись к южным воротам. Воины, уходящие с Сиптахом, с грустью смотрели на сотника. Они прощались со своим командиром. Вернуться обратно, им явно было уже не суждено. К военачальнику подошел Хоремхеб и торжествующе вымолвил:

— Я же говорил тебе, Хотеп, ты обречен. Господин не любит неудачников. Уверен, что дикарь-северянин перережет тебе глотку.

— Не сомневаюсь в этом, — улыбнулся сотник, — как и в том, что ты станешь кормом для мерзкого чудовища.

Военачальник искренне расхохотался. Телохранитель не сумел ничего возразить, вскочил в седло и, подхлестывая лошадь, поскакал догонять Атхемона. Вытягиваясь в колонну, стигийцы уходили все дальше и дальше. Заложив руки за спину, Хотеп с равнодушным видом провожал колдуна взглядом. Теперь он уже не боялся Сиптаха, да и страх перед смертью исчез навсегда.

Что предначертали боги, того не изменишь.

Конан и Селена

Конан освежился в ледяной колодезной воде, плотно поужинал и с кувшином вина в руке направился к своей новой комнате — ночевать в старой он не хотел: слишком уж грустные о ней воспоминания. Наемник, привыкший убивать и видевший море крови, тяжело переживал гибель женщин.

В чем были виноваты две молодые хорошенькие невольницы? Их просто использовали для того, чтобы устранить киммерийца — проклятому магу было все равно, кому поручать исполнение своих грязных замыслов. Именно поэтому варвар не терпел колдунов. Мерзкие отродья Нергала! Они способны любого человека превратить в чудовище. В одно мгновение друг становится врагом, сам того не осознавая, — и у тебя нет другого выхода, как убить его.

Солнце уже коснулось горизонта, и лишь редкие лучи светила проникали во дворец короля Кироса. На отполированных стенах в бронзовых подставках пылали факелы. Тут же, застыв как статуи, выстроились в ряд «барсы», облаченные в стальные доспехи и надвинутые на глаза шлемы. Вооружены гвардейцы были длинными массивными щитами, в руках обнаженные мечи. Лица воинов казались непроницаемы, а взгляд неподвижен. Великолепная выдержка. Рядом с Конаном шел начальник королевской стражи Рамазан. Он лично провожал киммерийца до покоев.

— Я забыл спросить, что стало с садовником? — негромко произнес северянин.

— Его постигла справедливая кара, — ответил шемит. — Правитель хотел четвертовать предателя, но потом посчитал подобный вид казни недостаточно жестоким наказанием. Быстрая смерть мерзавца не произведет должного впечатления на горожан. Лишение жизни преступника всегда должно служить наглядным примером для колеблющихся…

— Слишком длительное вступление, — нетерпеливо заметил варвар.

— На площади поставили огромный деревянный столб, — проговорил начальник стражи. — Примерно в пяти локтях от земли, чтобы люди не могли дотянуться, совершенно обнаженного изменника привязали к нему, поставив ноги на подпорку. Каждый горожанин, проходя мимо, кидал в него яблоки, тухлые яйца, камни, выкрикивал проклятия и ругательства. Три дня садовник умирал под палящими лучами солнца, его тело покрылось синяками и ушибами. Высохший труп до сих пор висит на городской стене, в качестве назидания.

— Сурово, но справедливо, — бесстрастно вымолвил наемник. — А он рассказал, почему пошел на предательство? Ведь насколько я понимаю, мерзавец не один год служил во дворце и пользовался доверием!

— Совершенно верно, — кивнул головой Рамазан. — Измене способствовали человеческие пороки и слабости: садовник был неравнодушен к молоденьким девушкам, а подобные невольницы стоят очень дорого. Жалования, конечно, не хватало, вот тут-то и появился щедрый «доброжелатель». Золото потекло рекой, долги росли. Похотливый мерзавец даже имел неосторожность попробовать дурманящее стигийское зелье, и его зависимость от колдуна росла с каждым днем. Оргии с девочками превратились в некое подобие религиозного культа, некоторых несчастных он даже забивал до смерти. Но в один прекрасный миг «доброжелатель» потребовал вернуть долг, огласка грозила садовнику продажей в рабство. Чтобы спасти свою шкуру, предатель был готов на любую подлость. Скрываясь в саду, изменник старался не попадаться на глаза королю, иначе наш добрый правитель давно бы обнаружил изменника. Могу сказать, что мерзавец довольно долго шпионил во дворце.

— Самая большая опасность исходит от маленьких незаметных людей, — со вздохом сказал Конан. — Никто не знает, какие черные мысли скрываются в их голове.

— Мы пришли, — шемит остановился перед высокой, украшенной начищенными бронзовыми накладками дверью. — Думаю, тебе эта спальня понравится. Она не так велика, как прежняя, зато окна выходят на закатную сторону. Поспишь подольше.

Киммериец дружески хлопнул Рамазана по плечу и вошел внутрь. Стены покрашены в нежный голубой цвет, потолок разрисован причудливыми узорами в восточном стиле, на полу дорогие мягкие ковры. Огромная широкая кровать стоит у противоположной стены, точно посередине, окутанная облаком полупрозрачных розовых тканей. Северянин сразу догадался, что когда-то эта комната принадлежала одной из принцесс Кироса.

Варвар приблизился к столику из слоновой кости, взял с золотого блюда большой серебряный кубок и наполнил его вином до краев. Он выпил рубиновую пьянящую жидкость залпом. В голове приятно зашумело. Длительный переход по пустыне давал о себе знать. Даже такой выносливый человек, как Конан, чувствовал в мышцах усталость.

Сняв ножны, наемник положил меч под кровать. После покушения киммериец доверял только своему аквитанскому клинку. Два кинжала были спрятаны под подушку. Их можно достать одним движением руки. Теперь его никто врасплох не застанет. Скинув сапоги, штаны и рубаху, северянин лег на постель. Укрыв мускулистое тело толстым покрывалом, подложив руку под голову, варвар с трепетом и восхищением наблюдал за тем, как божественное Око Митры исчезает за горизонтом. Лучи уже не слепили, и рассмотреть пылающий диск труда не составляло. Идеально ровные края, красноватый мягкий цвет, медленное величественное движение…

Что ни говори, да простит Конана Кром-покровитель, но Митра — сильный и могущественный бог. В его власти весь огромный мир. Бог может казнить, может миловать. Холодный, закованный во льды Нордхейм жадно впитывает каждый лучик светила, без его тепла там нет жизни. В странах полуночной части материка Митра спаситель и благодетель. На полудне он куда более беспощаден к людям — сколько несчастных, умирая в безводных пустынях от истощения и жажды, проклинали огненный пылающий диск! Тысячи высохших тел стали пищей для гиен и шакалов…