– Допустим, твой противник связан, – продолжил я. – Что дальше?

– Сваливать, – с несокрушимой уверенностью ответил Азамат.

– Он вырвется и догонит тебя, – я обошёл его кругом, остановился у него за спиной и вкрадчиво проговорил: – Ты должен сделать так, чтобы противник уже не смог тебя догнать.

– Это называется «Умышленное причинение вреда здоровью».

– Либо ты уничтожишь его, либо он – тебя.

Азамат повернулся лицом ко мне.

– Вам обязательно стоять у меня за спиной и подбивать на убийство?

Я хмыкнул.

– Мне кажется, когда ты не видишь своего собеседника, но слышишь голос, то воспринимаешь его слова как свои собственные.

– Знаете, вы никудышный психолог…

Я пропустил это мимо ушей. Возможно, психолог из меня, действительно, никудышный, но ведь у большей половины человечества познания в психологии ничуть не выше моих. Если не меньше.

Иными словами, не вышло одурачить одного – одурачь другого!

– …так что я не собираюсь калечить людей, – закончил Азамат.

– Ну, технически, они не люди, – заметил я.

– Не знаю, как технически, а по документам – вполне себе люди.

Я криво усмехнулся.

– Без бумажки ты… кхм…

– А с бумажкой – человек, – кивнул он.

– А как насчёт бомжей? У них бумажки нет.

– Чёрт! Вы вообще нормальный?!

– Проклятье! – воскликнул я в свою очередь, уже начиная сердиться. – Ты, наверное, забыл, но твои родители обратились ко мне за помощью, когда ты поменял местами души своего хомяка и Левиафана. Как думаешь, это было достаточно гуманно для них? Как хомяк, кстати?

Азамат пожал плечами.

– Размножается.

– Хоть кто-то радуется жизни.

– Он призывает свои астральные копии и материализует их. И ещё я слышу, как иногда он бормочет что-то по ночам. По полнолуниям особенно. Кажется, вы тогда недоизгнали из него демона.

– Я торопился… Стрёмно, вообще-то, тебе с ним.

– Нормально. Что бы я тогда не сделал, я – не садист, не маньяк и не человеконенавистник, делящий людей на достойных и недостойных. Я – не вы.

Его слова прозвучали упавшими гирями. Как смертный приговор, не подлежащий обжалованию. Достойные, недостойные… какая разница? Чтобы хоть как-то разделить их, нужно видеть. Чтобы видеть, нужен свет. А мир магии – одна бесконечная тьма, где заблудиться легче, чем найти собственные шнурки.

– У тебя есть магический дар, – твёрдо сказал я. – Однажды тебе всё равно придётся драться.

В этих словах не было ни капли лжи. Мир среди чародеев – всей магической братии во всём многообразии её форм – штука редкая. Да и то, он чаще носит форму шаткого компромисса. Стоит тронуть этот карточный домик, и он обрушится, приведя к печальным последствиям. Печальным для всех сторон.

Ведь если у вас при себе всегда есть оружие, на ношение которого не нужна лицензия, то почему бы не прикончить того, чьи убеждения отличаются от ваших?

– Ну, я неплохо дерусь, – неуверенно проговорил Азамат.

– Допустим, среднестатистическому упырю ты наваляешь. А грымзник даже не заметит, что ему кто-то врезал.

– Грымзник?

– Мелкий демон, ползающий по потолку и высасывающий по ночам свежие силы. Какие-нибудь боевые заклинания знаешь?

– Боевые заклинания? – задумчиво повторил Азамат. – Дядя не учил меня ничему такому. Но… я кое-что освоил сам.

Я хлопнул в ладоши.

– Отлично! – мне пришлось найти ещё одну бутылку, чтобы поставить её перед Азаматом. – Валяй!

Он достал из кармана завёрнутый в ткань мелок и начал рисовать какой-то несложный сигил. Навскидку в нём было не больше одной степени вложенности, то есть из соединения знаков мог выводиться ещё один знак, но не больше. И всё же это было неплохо для новичка-самоучки.

Следует различать печати и сигилы. Если задуматься, то отличие состоит лишь в их предназначении, однако «сигилами» традиционно называются печати, накладываемые основательно и на неопределённый срок. Они, как правило, служат для защиты, в качестве ловушек или для трансформации энергии. Те же, которые создаются одномоментно, стихийно, и для разового использования, считаются просто «Печатями» и включают в себя все остальные типы: боевые, перемещающие, сдерживающие… Хотя встречаются и исключения. Впрочем, для любого, кто не заканчивал отделение сигиллографии, что одно, что другое – печать да и только.

Пока я думал, как Азамат собирается использовать ловушку, он закончил рисовать и напоследок вложил в сигил немного магии. Волшебники не способны напрямую работать с энергией так, как это делают маги, и им приходится пользоваться артефактами. Но любая печать, по сути, тоже артефакт, поэтому волшебник способен слегка «заряжать» написанные им формулы. Если у него достаточно умений, разумеется.

У Азамата было достаточно.

Сигил засветился в темноте бледным сиянием, цвет которого походил на цвет плесени, и воздух вокруг знаков слегка дрогнул. Некромант медленно обошёл ловушку, поднял бутылку и бросил её в нарисованный круг. Ударившись о бетон крыши, стеклянная бутылка, естественно, разбилась.

Я пригляделся к осколкам и увидел, что они медленно рассыпаются.

– Что это?

– «Тлен», – ответил Азамат. – Он ускоряет разложение в сотни раз. Жертва может успеть выйти из ловушки, но останется изуродованной.

– Чёрт… – вырвалось у меня. – Эта штука, наверняка, запрещена.

Он кивнул.

– С позапрошлого века.

«Официально запрещённых» заклинаний, конечно, не существует – в мире магии, как вы уже, наверное, поняли, правит закон джунглей. Но есть приёмы, применение которых действительно антигуманно и противоречит всем нормам морали.

«Тлен» явно был из их числа.

Азамат осторожно деактивировал сигил и стёр часть знаков.

– И вы хотите сказать, что однажды мне придётся заманить кого-то внутрь такого круга?

Я кивнул. Для этого мне самому пришлось собраться с силами.

– Но лучше для тебя будет научиться вызывать все стадии создания ловушки в уме, а затем мысленно привязать их к заклинанию из пары слов, которое ты сможешь установить на точку фокуса… пусть даже волшебной палочки. Так ты сможешь сохранять мобильность в бою, атакуя противников на ходу.

– Такое ощущение, что вы рассказываете мне, как настроить гарнитуру для мобильника, – проворчал он. – А у вас-то что? Какая фишка?

Я замялся.

– У меня? Ну… моя «фишка» проникает в структуру объекта и разрывает молекулярные связи, разнося его на куски.