– Джентльмены, вы не возражаете, если мы сядем с вами?

Рив приглашающе развел руки:

– Не стесняйтесь, будьте как дома!

Те двое, что присоединились к Риву и Малышу Менестрелю, были вполне привлекательны, но таких было достаточно и в заведении у мисс Этти. Но увидев девушку, которая села рядом с Билли, Рив прямо-таки онемел от изумления.

Ее кожа была бледно-голубой и вся состояла из крохотных чешуек, как у рептилии. Насколько можно было видеть, девушка была абсолютно лишена волос, но эта деталь ее внешности скорее привлекала, чем отталкивала.

Ее затылок прикрывало нечто вроде ермолки, сделанной из разноцветных монеток. Длинная юбка из того же материала имела разрез до самого бедра. Кроме этой ермолки, юбки и пары сатиновых туфелек с чрезвычайно высоким каблуком, на ней не было ничего. Перед ее маленькими твердыми грудями качалось что-то вроде ожерелья в несколько рядов из монет покрупнее, но оно не слишком-то много закрывало.

Билли положил ладонь на ее руку:

– Твоя кожа настоящая? Я хочу сказать, она действительно такая и есть?

Девушка рассмеялась.

– Тебе придется заплатить, чтобы выяснить это!

– Это обещание?

Она потрепала его по щеке:

– Нет, красавчик. Это профессия.

– Как тебя зовут, девочка?

– Ангелина.

Одна из двух других девиц хихикнула:

– Шлюха Ангелина! Полный беспредел.

Ангелина резко повернулась к ней.

– А ты заткни свою сосучую пасть, сука, не то я позову Руби, и он раздерет тебе всю рожу!

Она повернулась обратно к Билли:

– Не обращай на нее внимания, красавчик, она совершенно не имеет представления, как нужно себя вести. Она просто не может пропустить ни одного мужика.

Малыш Менестрель, держа свою серебряную гитару в одной руке, и девицу – в другой, отошел к столику возле оркестра. Через несколько минут Рив тоже встал и, подмигнув Билли, пошел вслед за своей девушкой вверх по лестнице в задней части салуна. Билли послал за бутылкой мескаля, и они с Ангелиной начали знакомиться.

Дело у них вполне шло на лад, когда в другом конце комнаты началось какое-то движение. Один из пьяниц проснулся и обшаривал помещение налитыми кровью глазами.

– Где эта сучья свинья с моими деньгами? Куда подевалась эта синекожая стерва с моими долбаными деньгами?

Внезапно он увидел Ангелину и, спотыкаясь, начал пробираться через всю комнату туда, где сидели они с Билли.

– Я заплатил тебе за время, сука, и еще ничего не получил!

Ангелина холодно посмотрела на него:

– Твое время прошло, приятель. Кто виноват, что ты заснул?

Пьяный схватил Ангелину за запястье.

– Не-ет, шалишь! Я заплатил тебе своими собственными деньгами, и я получу то, за что платил!

Билли вскочил на ноги, как нож на пружине:

– Убери свои руки от нее!

Пьяный, по-прежнему не выпуская руку Ангелины, повернулся и мутным взглядом уставился на Билли.

– Сбавь обороты, сынок. Я просто хочу получить то, что принадлежит мне по праву.

– Предупреждаю, она со мной!

– Отвали, козел, не то я тебе руки оборву!

Билли с разворота залепил ему в челюсть, и, к его удивлению, пьяный тотчас же рухнул, круша стулья. Но однако, он почти моментально вновь оказался на ногах, и в его руке была черная полированная трубка. В баре закричали.

– Лазер!

Все, кто еще стоял, попадали на пол. Тонкий карандашик ярко-голубого света беззвучно вырвался из горловины трубки и метнулся в сторону Билли. Билли нырнул, и луч располосовал стол позади него. Тут Билли обнаружил, что держит в руке собственный пистолет, и прежде чем пьяный успел махнуть лазером во второй раз, прогремел выстрел. Повисла оглушительная застывшая пауза. На лице пьяного появилось удивленное выражение. Лазер выскользнул из его пальцев, и он медленно, как в замедленной съемке, осел на пол. Салун, казалось, выдохнул. Бармен подошел к Билли, который стоял над пьяным, все еще держа в руках дымящийся пистолет. Он опустился на колени возле тела и приложил ухо к его груди.

– Ты убил его.

– Он первый достал лазер!

Бармен поднял обе руки:

– Ко мне это не имеет никакого отношения, парень. Я просто говорю, что он мертв, вот и все. Впрочем, можешь оставить двадцатку для тех ребят, которые будут здесь прибираться.

Билли сунул пистолет в кобуру и глотнул из бутылки с мескалем. Бросив двадцатку на столик, он повернулся к Ангелине:

– Мне надо убираться отсюда.

Она взяла свою сумочку.

– Хочешь, чтобы я пошла с тобой?

– Сколько это будет стоить?

Она обвела острым язычком свои голубые губы:

– Ты только что убил человека, красавчик. Ты можешь иметь меня совершенно бесплатно.

Она/Они двигалась вперед – две части целого, несущие на руках поверженную третью.

Вперед, вдоль синего моста, идеальной прямой линией прорезавшего клубящийся калейдоскопический туман.

Вперед, в поисках стабильного места – стазис-поля, где Она/Они смогла бы сосредоточить свою энергию на исцелении своих ран.

Вперед, созидая перед собой мост.

Вперед, в то время как позади Нее/Них мост дымился и вспучивался, становясь в конце концов одним целым с клубящимся, сверкающим, многоцветным хаосом, когда область Ее/Их воздействия передвигалась вперед.

Она/Они была одна с самого начала. Это был Ее/Их выбор. Другие существа, которые так или иначе использовали тот порядок, который Она/Они созидала для собственных целей, были столь заражены семенами хаоса, что, если они начинали появляться слишком часто, Она/Они всегда уходила оттуда, перемещая свою зону воздействия и оставляя места позади себя на произвол разрушителям и клубам мерцающего тумана. Не могло быть никакого спокойствия и порядка там, куда приходили другие существа со своим разрушительным влиянием. С самого начала целью и смыслом Ее/Их существования было создавать вокруг себя сферу порядка, внутри которой Она/Они могла бы чувствовать себя по-настоящему удовлетворенной.

Она/Они отдала всю свою вечную жизнь этому миру с белым небом, ровной поверхностью, разделенной на идеальные черно-белые квадраты, абсолютной плотностью твердой земли и абсолютной чистотой прозрачного воздуха.

Все удовлетворение, которое Она/Они получала от своего существования, заключалось в поэзии совершенной симметрии, в чистоте формы, уничтожавшейся с приходом разрушителей.