— Горячий хлеб с чесноком. — Дик вынул из духовки завернутый в фольгу хлеб и вполголоса чертыхнулся, обжегши руку.

— Я поправлюсь на пять фунтов.

— Ничего страшного, — отозвался Дик, перешагнув через спинку стула и усаживаясь. Потянувшись за бутылкой вина, он налил немного в бокал Лейни и куда более щедрую порцию — себе. — Доктор Тейлор сказал, что ты усиленно сгоняешь вес, по он не хочет, чтобы ты голодала, и ребенок вместе с тобой.

Лейни как раз накладывала себе на тарелку салат из большой миски. Деревянная ложка замерла в воздухе. Когда Дик договорил, она медленно опустила ложку на тарелку и, сложив руки на коленях, напряженно спросила:

— Вы говорили с доктором Тейлором? Обо мне?

Дик пригубил вино и поставил бокал на стол. Несколько мгновений смотрел на нее сквозь облачко пара, поднимавшееся с тарелки со спагетти.

— Да.

— Черт вас побери! — воскликнула Лейни. Вся теплота, которую она начала испытывать к нему после пробуждения, улетучилась — осталось только леденящее душу чувство унижения. — С какой стати ему обсуждать свою пациентку с посторонним? — Она чувствовала, как на глазах выступают слезы, и проклинала их.

— Я сказал ему то, что ты говорила всем: что я твой проживавший отдельно муж, ты ждешь от меня ребенка и я хочу знать, как у тебя дела. Признался также, что пренебрегал своими обязанностями, поскольку не знал о твоей беременности, но намереваюсь исправить свою оплошность.

— Доктор Тейлор не стал бы вам ничего рассказывать, не переговорив сначала со мной.

Дик досадливо поджал губы.

— Слишком ты умная, на свою голову.

— Так откуда же у вас все эти сведения? — требовательно спросила она.

— От его медсестры, — покаянно сознался Дик.

В это Лейни могла поверить. Он без труда выманил бы у любой женщины даже шифр хранилища золотого запаса в Форт-Ноксе. Глаза ее сузились от новой догадки:

— Вы оплатили мой счет, да?

— Как любой уважающий себя муж.

— Но вы же мне не муж! У меня никогда не было мужа, и не нужен он мне! Я выдумала этого самого мужа, чтобы не лишиться работы. Вот и все. Прекрасно заботилась и смогу позаботиться и в будущем о себе и о ребенке без вашего вмешательства. Почему вы никак не оставите меня в покое? — Она уронила голову на руки и разрыдалась.

Дик обошел вокруг стола, опустился на колени и обнял ее.

— Лейни, не плачь.

Она попыталась оттолкнуть его, но это было не так просто.

— Что вам от меня надо? Вы мне здесь не нужны. Неужели не понятно? Я не хотела никогда больше с вами встречаться.

— Я настолько плохая компания? Вроде бы в ту ночь ты так не думала.

— У меня не было выбора, — огрызнулась она.

— Нет, Лейни, был. — Голос его прозвучал спокойно, но твердо, побуждая ее взглянуть ему в глаза и признать правду. Она первая отвела взгляд. — Я не раз предоставлял тебе право выбора. Пытался не дотрагиваться до тебя, но, Боже, я всего лишь мужчина. А ты всячески давала мне понять, что жаждешь моей любви.

— Я выпила несколько коктейлей с Салли и Джеффом. Я впервые выпила так много.

— Я этого не знал. И не знал, что ты девственница.

Ощетинившись, Лейни уставилась на него.

— Не сомневаюсь, что потом вы от души посмеялись. Поделились пикантными подробностями с приятелями в раздевалке спортивного клуба? Наверное, еще думали: что же со мной не в порядке?

— Продолжай в том же духе, Лейни, и ты меня доведешь, — с напряжением в голосе отозвался Дик. — Твоя девственность меня очень растрогала.

— Ну да, конечно, так странно, так непривычно. По сравнению с искушенными женщинами, которые до этого делили с вами постель.

— Да.

Ей словно дали пощечину. Неужели ей хотелось, чтобы он отрицал, что в его постели побывали другие женщины?

— Я множество раз предлагал остановиться, Лейни. Ты не хотела. А если хотела — значит, говорила не то, что думала.

— Хватит! — простонала она, снова роняя голову на руки. — Я не хочу вспоминать.

— Почему ты сбежала в то утро, прежде чем мы успели хотя бы поговорить?

— Я не хотела ни о чем говорить. Не хотела ничего о вас знать — ни имени, ни вообще… Думала, что никогда вас больше не увижу. О беременности я даже не помышляла — много лет назад мне сказали, что я бесплодна. Я просто хотела уйти и забыть. А следовало быть умнее. Мы должны расплачиваться за свои ошибки.

— Ты считаешь то, что произошло между нами, ошибкой?

— Да! — в ярости вскричала она. — У меня была упорядоченная жизнь. Я никого ни о чем не просила, ничего не требовала. И вот, посмотрите, в какие я влипла неприятности.

— Полагаю, неприятности и я — синонимы.

Улыбаясь, Дик присел на корточки возле ее кресла, стал гладить ее волосы, вытирать слезы со щек.

— Оставьте меня в покое, — сердито сказала она. — Я не в силах дать вам отпор. Ни физически, ни на словах. Я так устала. Я хочу ребенка, но мне до смерти надоело быть беременной. Смахивать на дирижабль. Каждые десять минут бегать в туалет. Мне противно плакаться перед вами. О Господи, что же мне делать?

— В данный момент тебе надо поесть, — невозмутимо ответил он. Встал и принялся накладывать ей на тарелку спагетти.

— Я не хочу есть, — раздраженно буркнула она.

— Хочешь. И доктор Тейлор, или его медсестра, говорит, что глоток-другой вина за ужином не повредит ребенку. И, будем надеяться, благотворно скажется на твоем настроении, — вполголоса добавил он, но Лейни расслышала.

— Как в свое время бренди?

— По-моему, я не жаловался. — Пощекотав носом ее шею, он нежно провел рукой по ее животу, затем сел на место. Ешь. Пей.

— И веселись? Он улыбнулся:

— Над этим придется поработать.

Она устроилась в уголке дивана, свернувшись клубочком, и, не сводя глаз с пламени камина, потягивала травяной чай, когда Дик выключил свет на кухне и присоединился к ней. Прилег на диван, вытянув длинные ноги, и взял ее ладонь в свои.

— Эдак вы скоро себе руки обдерете мытьем посуды, — мрачно заметила Лейни. Он взялся перемыть посуду после ужина, а она была слишком утомлена или слишком сердита, чтобы спорить.

— Ага. Я думал, в наше время большинство цивилизованных людей обзавелись автоматическими посудомоечными машинами.

— Домик не был оснащен таковой, но очень мне понравился. Вам не повезло — у прислуги сегодня выходной.

— Значит, у тебя все-таки есть домработница, да?