– Ну, Кука, выручай, – промелькнуло в голове Андрея, и он перекрестился. – Господи, помоги!

Миролен медленно, явно выбирая момент для броска, стал ходить перед урусом. Да Андрей не стал ждать. Один прыжок, и резкий удар ниже грудной клетки. Ноги миролена оторвались от земли, а он сам, описав дугу, хлопнулся у ног бея. Все замерли. Воины схватились за сабли. Бей поднял руку. Народ уже пришел от неожиданности в себя. Раздался ядовитый смех. Бея словно кто-то стегнул, а в голове пронеслось: «Не куплю, дам повод своему врагу надо мной насмехаться. Это быстро станет его достоянием». Когда к нему подошел очухавшийся миролен, он, зыркнув толпе: «Какие злые морды!» – сказал ему:

– Я его беру.

Воля айдынского правителя непререкаема.

Больше смотреть рабов бей не стал, настроение было испорчено. И он с довольно внушительным отрядом решил возвратиться в свой бейлик. Гулям-урус получил коня, из одежды дали суконный халат. Воинов бей взял много, потому что очень опасался вождя племени кайы бея Эртогрула, близ границ которого ему приходилось проезжать. Этот бей, пришедший из далеких восточных районов, имел около пятисот шатров. Его конские и овечьи стада не имели счета. Особенно досаждал Умур-бею его сын Осман, который не раз с нукерами нападал на его райю. Умур-бей послал посла к Эртогрулу, чтобы он убедил бея остепенить сына. Но тот рассмеялся, назвав походы Османа детскими забавами. Тогда Умур-бей решил сам проучить смельчака, раз отец не хочет этого сделать. И ждал только удобного момента. На этот раз они никого не встретили, и Умур вскоре вошел в свое стойбище.

Чуть ли не все сельджуки его племени собрались посмотреть на покупку, узнав, какие деньги вбухал бей в уруса. Кто-то успел шепнуть, что этот урус победил самого миролена. И это усилило интерес к парню. Этого воина все боялись, так как он до этого был непобедим в битвах. За это бей и сделал его начальником охраны. Но все местные знали, что Наим был зловредным человеком и обид не прощал. А это пугало еще сильней. Но пока он стоял в стороне, исподлобья наблюдая за происходившим.

Нескрываемый интерес к новому рабу вдруг проявила дочь бея Арзу. Трудно сказать, чем это было вызвано. Она настолько увлеклась рассмотрением уруса, что не заметила, как сползший яшмак открыл ее симпатичную мордашку, за что получила от отца грозный окрик. Но дочь хорошо знала отца и его любовь к ней. А поэтому ничуть не испугалась и предложила:

– Давайте будем его звать Санд.

Отец посмотрел на нее, улыбнулся, и окружающим стало понятно, что он согласился.

Но недолго Умур-бей позволил рассматривать его покупку. Он приказал одному из акынжи отвести гуляма в шатер, где тот будет жить. Это было давнишнее, хотя и огромное, строение. По всей видимости, оно когда-то принадлежало бею. Но за ветхостью его передали для своих райю или даже гулямов.

Стоило акынжи со словами: «Это твое жилье» отбросить полог, чтобы пропустить уруса, как оттуда вырвалась стая одичавших собак. С лаем и угрожающим рычанием они промчались мимо. После такой встречи неприятно было туда заходить. Но акынжи грубо толкнул Андрея: «Иди!» Юноша едва сдержался, чтобы не дать достойный ответ. За ним с факелом зашел и его страж. Дуновение ветра обнажило многочисленное количество дыр. Акынжи не обратил на это ни малейшего внимания, зато показал его постель. Это была груда старого меха с валиком для головы, на котором только что отдыхали собаки. Затем приказал жестами раздеться и надеть другую одежду.

Вместо привычных порток – шаровары. На ноги – сапоги с острыми носами. На рубаху – безрукавку из овчины. На голову – чалму. С подбором одежды акынжи пришлось побегать. Все приготовленное ему не подходило, было мало. Когда одели, получился сельджукский воин. Акынжи, довольный, разулыбался и что-то стал говорить быстро, быстро. Андрей только пожимал плечами: мол, не понимаю. Тот ударил себя по голове и куда-то исчез. Его долго не было. Вернулся не один. С коренастым сельджуком, который на чистом русском языке сказал:

– Я у тебя лалой буду.

– Кем, кем? – удивленно спросил Андрей.

– Ну, толмач, понимаешь?

– Не-ет, – покачал Андрей головой.

– Разъяснять, учить языку и их оружию.

– А-а-а. А ты… русский?

Тот вздохнул:

– Русский. С Курску. Слышал?

– Неет.

– Я давно здесь. Уж лет пятнадцать.

– Продали?

Вторично глубоко вздохнув, ответил:

– Продали, – и добавил, оглядевшись по сторонам, – ты Наима опасайся. Злой человек.

Андрей догадался, что за Наим, и махнул в сторону акынжи головой – мол, слышит.

– А… ни бельмеса по-русски.

Акынжи что-то сказал. Андрей вопросительно посмотрел на своего лалу.

– Говорит, завтра обучение начнется.

– Звать-то тебя как?

– Иваном раньше кликали. Сейчас Хасан.

– Я был Андреем, а сейчас назвали Санд.

Назавтра ему сообщили, что бей определил его в свои силяхдары. Но прежде чем ему заслужить такое право, он должен пройти ряд испытаний.

На другой день стали определять его бойцовскую подготовку. Вручили ятаган. Он брезгливо посмотрел на этот кривой меч. Хасан улыбнулся.

– Ничего, привыкнешь. Дай-ка сюда.

Он взял оружие, поднял его кверху, проделал сложную манипуляцию и вдруг нанес горизонтальный удар воображаемому противнику, сказав:

– И… головы нет.

Оба улыбнулись. Андрей повторил движение. Затем усложнил, имитируя отбивание оружия противника и… нанесение удара. Акынжи удивился:

– Ну, Санд, молодец.

Занятия продолжались около месяца. За это время Андрей овладел оружием и уже довольно быстро заговорил по-турецки, чем удивил хозяев. На испытания пожаловал сам бей с мироленом, который глядел на Санда, не скрывая злобы. Но куда ему было деваться, если бей остался доволен своим гулямом. Так он стал силяхдаром.

Поздно ночью в ворота замка графа де Буа под Кастром раздался громкий, тревожный стук. Слуга испуганно вскочил с кровати, быстро, накинув на плечи старый потертый камзол, засеменил к воротам.

– Что надо? – крикнул он простуженным голосом, открыв маленькое оконце.

– Срочное послание господину епископу от графини Тулузской.

Слуга протянул руку и взял бумагу. Закрывая оконце, он слышал удалявшийся лошадиный топот. Придя к себе, слуга сел на кровать и, глядя на бумагу, свернутую трубкой, раздумывал, будить или нет господина.

За последнее время у епископа нарушился сон, и слуга решил оставить сообщение до утра. Когда епископ кончил завтракать, слуга, решивший, что время подошло, осторожно приоткрыл дверь и вошел в комнату.

– Чего тебе? – спросил епископ, отхлебнув легкое белое вино.