Дверь открыла Ляля. Она уже успела переодеться в спортивный адидасовский костюм.

– Вы… Что вам надо? Кажется, я вас где-то видела… – пробормотала она.

– Не далее как пару часов назад, – ответила я.

– Вы были на поминках у тети Ады! – воскликнула она.

– Точно.

– А от меня вам что надо? – высокомерно и неприязненно спросила она.

– Меня зовут Татьяна Иванова, я частный детектив и расследую убийство Максимилиана Крашенинникова. Хотелось бы услышать ваши комментарии вот по этому поводу…

Я включила кнопку диктофона.

Прослушав запись, Ляля-Оля на несколько секунд остолбенела.

– Не люблю разговаривать через порог, – сказала я, решительно шагнув в прихожую. – Мне известно, что вы были влюблены в Максимилиана. И я пришла выяснить, насколько вы причастны к его гибели.

Ляля сначала побледнела, потом покраснела. Внезапно она бросилась в комнату и, громко зарыдав, упала в одно из двух кресел, стоявших у окна. В это время из смежной комнаты вышла женщина лет под пятьдесят, с такими же светлыми волосами, как у Ляли.

– Что здесь происходит? – спросила она, обращаясь то ли ко мне, то ли к Ляле, которая все так же продолжала рыдать.

Я подумала, что будет лучше, если все разъяснения она получит от меня, тем более что Ляля, похоже, не собиралась прекращать свои рыдания.

– Я занимаюсь расследованием убийства Максимилиана Крашенинникова. Вот моя лицензия частного детектива. Зовут меня Татьяна Иванова. Как мне к вам обращаться? – спросила я у женщины.

– Виктория Валерьевна, – ответила она.

– Мама! – закричала вдруг Ляля. – Она меня подозревает!

– Это правда? – осторожно поинтересовалась Виктория Валерьевна.

– Вот, послушайте, – я снова включила диктофон.

Женщина прослушала запись в полном молчании, вопросительно глядя на меня.

– Нет, я не подозреваю вашу дочь, – сказала я, когда запись окончилась. – Точнее сказать, я обязана подозревать всех, кто каким-либо образом был связан с Максимилианом Александровичем. Но по мере того как я получаю ответы на интересующие меня вопросы, лишние фигуранты отсеиваются. Я пришла для того, чтобы просто поговорить.

– Я вас поняла, Татьяна, – кивнула Виктория Валерьевна. – Лялечка, дочка, иди в свою комнату. Вы извините ее, – обратилась она ко мне, – Ляля не совсем здорова. Иди, дочка, иди, – выпихивала она ее из комнаты. – Извините, – она повернулась ко мне, – я сейчас вернусь.

Из комнаты, в которой скрылись мать и дочь, какое-то время доносились всхлипы и приглушенные голоса. Наконец Виктория Валерьевна вышла ко мне.

– Лялечка уснула, – сказала она. – Я дала ей успокоительное. Сейчас я вам все объясню.

Она немного помолчала.

– Видите ли, Татьяна, Лялечка была влюблена в Макса еще с детского сада.

– Вы это серьезно, Виктория Валерьевна? – удивилась я.

– Увы, да. Я надеялась, что со временем это пройдет, но ее нездоровая привязанность только крепла год от года. В подростковом возрасте Ляля совсем обезумела, без Максимилиана ей свет был не мил. Однажды – ей тогда только исполнилось пятнадцать лет – Ляля пошла к Максу на день рождения. Я спокойно сижу дома, ни сном ни духом, – и вдруг мне звонит его мать, Аделаида: «Приходите срочно, заберите Лялю – она сильно поранилась!» Я прибегаю – у Ляли ладонь туго забинтована, и повязка вся в крови. Аделаида сказала, что ребята просто пили чай и танцевали. И когда Максимилиан пригласил на танец другую девочку, Ляля схватила со стола чашку и сжала так, что чашка только хрустнула, а осколки впились в ладонь. Я отвезла Лялю в травмпункт, осколки вынули, рану промыли, наложили стерильную повязку, вкололи обезболивающее. А когда мы вернулись домой, она улучила момент и наглоталась снотворного. Я случайно заметила пустой флакон в ванной, тут же кинулась вызывать «Скорую»…

– Попытка суицида – это серьезно, – задумчиво сказала я. – Лялю госпитализировали?

– Нет, что вы! Ей просто сделали промывание желудка – и все.

– А потом вы обращались к специалистам?

– Конечно!

– И что же вам сказали?

– Я возила Лялю к лучшему психиатру в городе, и он сказал, что это эротомания. Есть такое отклонение, его еще называют синдромом Адели – по имени дочери Виктора Гюго, у которой было что-то подобное. Это болезненная влюбленность, которую время не лечит. Обычно же как бывает? Влюбилась девочка, ее отвергли, она поплакала какое-то время и смирилась, пошла жить дальше. Но эротоманка не успокоится, пока не получит возлюбленного в свое полное распоряжение! Она будет преследовать его годами, и никакие уговоры не убедят ее отказаться от него.

– И как же вы лечили Лялю? Таблетки, уколы, гипноз?

– Доктор назначил антидепрессанты, но Ляля отказалась: от них полнеют.

– Но вы же нашли какой-то выход?

– Я где-то прочла, что лучшее лекарство в таких случаях – это встреча с реальностью лицом к лицу. Патологическая влюбленность существует до тех пор, пока есть возможность фантазировать о каких-то отношениях с объектом своей любви. Если, скажем, женщине все-таки удается заполучить своего возлюбленного, она очень быстро разочаровывается. Вот я и подумала: пообещаю Ляле, что Макс женится на ней, как только им исполнится восемнадцать.

– Но как вы могли пообещать такое за самого Максимилиана? – изумилась я. – Он ведь не марионетка.

– Вы знаете, я подумала, что до восемнадцатилетия еще целых три года. Мало ли что может произойти за это время. Может быть, Макс полюбит Лялю или, наоборот, дочка выбросит его из головы.

– И как прошли эти три года?

– И не спрашивайте! Ужасно! Ляля постоянно устраивала истерики, она была очень неуравновешенна: то плачет, то через пять минут хохочет. А я была в постоянной тревоге, ведь дочь то и дело твердила, что покончит с собой. Представляете, как я извелась?

Я понимающе кивнула.

– И все-таки, что же произошло после совершеннолетия?

– Ох, вы не представляете! Лялечку как будто подменили! Она и думать забыла о Максимилиане! Вышла замуж за очень хорошего парня, старше нее на пять лет, очень положительного во всех отношениях. Словно и не было никакого Макса в ее жизни… Я наконец-то вздохнула с облегчением! Но тут до Ляли дополз слух, что Максимилиан женился. И все пошло прахом! Она моментально развелась с мужем – для него это был просто шок. Представляете, как гром среди ясного неба! Потом снова начались истерики, походы по врачам… – Виктория Валерьевна махнула рукой.

В это время из соседней комнаты донесся какой-то шум. Потом дверь стремительно распахнулась, и на пороге показалась Ляля. Не говоря ни слова, она помчалась в прихожую.

– Лялечка, куда ты? – закричала ей вдогонку мать. – Ах, боже мой! Татьяна, сделайте же что-нибудь! Опять у нее начинается!