– Не могу знать.

– Я отправил ее в кабинет медсестры. Уже должна была вернуться. – Куда? Снова придется лицезреть это лицо? – А с сегодняшнего вечера она будет выполнять ОПР. Три отработки.

– Мне нужно за этим проследить? – Яд никуда не пропадает из голоса, хоть декан уже смотрит недобро.

– Вы не сможете. Потому что тоже будете выполнять ОПР три последующих вечера. Библиотеке жизненно необходима уборка.

Мир стремительно рушится, чтоб его! Первая отработка за шесть лет! Первое позорное наказание!

– Я… что?

– ОПР, мистер Хейз. Общественно. Полезные. Работы. Вы знаете правила, вы главный староста. Кто, если не вы, подаст положительный пример распоясавшимся студентам?

Рейв кивает, его лицо каменеет, чтобы ненароком не выдать эмоции, разрывающие нутро.

– Должен ли я донести до еще каких‐то студентов о наказании…

– Вы о Бэли Теран?

Дрянь! Какая же эта Теран мерзкая дрянь.

– Полагаю, что, если мы сейчас отправим мисс Теран на ОПР или снимем ее с должности старосты… – Голос декана меняется, и Рейв расслабленно выдыхает.

В целом они с деканом Гаджи в прекрасных отношениях. Истинный, не связан с Орденом. Условно чистый, хоть и не наделенный ни силами, ни болезнью. Ни одного пятна на репутации, отличный специалист и практикующий целитель-нейромодификатор. Эмен Гаджи был совсем молод, и никто не понимал, зачем такому блестящему специалисту преподавание, а Рейву нравилось именно это. Не такой, как все, выше всех. Он любил, когда человека есть за что уважать, и терпеть не мог тех, кто просто треплет языком. А еще видел в декане для себя пример и рассчитывал на то, что по окончании учебы этот человек поможет с поступлением в аркаимский университет на магистратуру. Если, конечно, не придется слишком часто отрабатывать ОПР.

– …Она просто не даст иным жизни, – заканчивает Гаджи после недолгой паузы и смотрит в окно, закусив нижнюю губу и морща нос.

– Я согласен с вами. – Сказать это очень сложно.

Рейв буквально чувствует, как предает своих, потому что защищает чертову сирену, не позволяя отдать ее на растерзание Бэли Теран.

– Брайт Масон не просто студентка. Она сирена, если вы поняли.

Рейв коротко кивает. Только идиот не понял, кто эта девчонка. И половина студентов в ужасе, а вторая в ярости, потому что существо учится наравне с ними. Она не просто иная, она абсолютно иная.

– У нее невероятный потенциал. И невероятная сила. Провоцировать Бэли Теран – это провоцировать Брайт Масон. Накажем старосту Теран, и она отыграется на студентке Масон, та взорвется и уничтожит полшколы.

Час назад стычка Теран и Масон закончилась тем, что розовоглазая паразитка запела. Почти запела. Ее голос стал высоким, мелодичным, и все девятнадцать старост, не считая Рейва, захлебнулись восторгом. Их магия стала выходить из‐под контроля, парты взрывались щепками, пол ходил ходуном, сыпалась штукатурка. Ногти Масон заострились, в волосах появились мерцающие черные и розовые перья, глаза дико засветились. Она стала пугающе прекрасна, как будто сошла со страниц книжки. Ну же, Рейв, останови ее. Примени силу. Она погубит всех присутствующих одним взмахом ресниц, если захочет. Но он был не в силах даже руку к ней протянуть, потому что ему очень хотелось увидеть, что будет дальше. Сирена в деле – это увлекательно, как минимум. Уже после дошло, что так работает гипноз этой дикой девицы. За это наказан. Справедливо.

Он малодушно побоялся приближаться к Масон. Ему показалось, что, если коснется ее плеч и встряхнет или если зажмет ей рот рукой – случится что‐то кошмарное сродни тому, что произошло на берегу Таннатского океана. Нельзя приближаться к Масон, нельзя ее трогать, смотреть на нее. Говорить с ней тоже не стоит, и тогда все будет хорошо. Она стала запретным плодом с самой первой минуты, как появилась в его доме, – и это катастрофа.

– Что вы предлагаете? Вам не кажется, что Брайт Масон не вписывается… в концепцию Академии?

– Нет, не кажется. – Декан переплетает пальцы и упирается в них лбом. – Совсем не кажется. Кажется мне другое. Что все тут вообще забыли концепцию Академии. Как там говорят? Академия Войны?

Рейв молчит.

– В войну заигрались, ребята. Вы все тут будущие целители…

– А как же ситуация в стране?

– А это меня уже не волнует. Если я узнаю, что в Академии – хоть один охотник, – тихо говорит декан и смотрит Рейву прямо в глаза, – я разберусь с ним радикально. Есть что сказать на этот счет?

– Нет. – Рейв не боится.

Все слишком далеко зашло. Когда три года назад отец сказал, что Траминеру нужна сила молодых истинных, это казалось логичным. Никто из магов земли не сравнится по силе со ста тридцатью четырьмя чистыми истинными, из которых были отобраны две дюжины, чтобы иногда патрулировать улицы. Когда это в шутку стали называть охотой, а слава об этом стала распространяться по Траминеру, Рейв смирился с неизбежным. Он все понял. Когда его попросили скрывать участие в охоте, чтобы никто не решил, будто траминерцы опасны, он согласился. А когда соглашаться и понимать перестал, было уже слишком поздно. Быть охотником Ордена – обязанность. Работа. Сыновний долг.

– Иди. И попроси Масон зайти ко мне через пять минут, она ждет в коридоре. – Декан смотрит будто сквозь стену, и Рейв не сомневается, что, когда выйдет, увидит там Масон, сидящую с самоуверенным, наглым выражением лица.

Он срывается с места, ему жизненно необходимы эти пять минут, чтобы вправить идиотке мозги. Она мешает, лезет куда не просят, ведет себя как не должна. Одевается неправильно. Она иная, в конце концов.

Масон сидит на пухлом диванчике в темном коридоре и изучает свои худые коленки, торчащие из‐под бордовой юбки нейромодификатора. Они на одном факультете, как иронично… его новая головная боль еще и под его «защитой» и «опекой». Масон выглядит так, будто перепугана насмерть. Шмыгает носом, комкает подол. А Рейв думал, ее ничем не пронять.

– Ну привет. – Его голос звенит сталью, словно заговорили схлестнувшиеся клинки.

Сейчас они впервые заговорят. А хочется подойти, схватить за плечи и трясти, пока глаза Масон не позеленеют, а волосы не станут белыми. Так было бы проще жить. Девчонка дергается и поднимает свои розовые глаза, в них блестят слезинки, делая радужку прозрачной, еще более мистической. У Рейва опять есть пара секунд, чтобы ее изучить, в этот раз она совершенно другая.

В их первую встречу щеки Масон лихорадочно горели, а адреналин делал взгляд диким. Во вторую встречу она была убийственно спокойна. Стояла на крыльце с чашкой кофе и смотрела на проходящих мимо как на животных в зоопарке. С интересом. Третья встреча – взрыв. Дикий взгляд и чуть дрожащая верхняя губа. Сейчас она будто обнажена. Неуверенно встает с диванчика и отпускает край юбки, прихватив бутылку воды, стоящую на чайном столике.