…Сколькие люди, встречавшиеся мне в этой жизни, при первом же упоминании о политике говорили: «Политика меня не интересует!» – не задумываясь демонстрируя то, что они безразличны к тому, в каком мире станут жить их дети.

Думая, что они свободны от бессмысленной суеты, но показывая только одно – свою безмозговость.

Тамара оказалась человеком, которому небезразлично не только то, в каком мире живут ее дети, но и то – в какой жизни будут жить ее внуки…

– …По-моему, Петр, вы и Лариса Павловна любите людей, – бабушка маленькой Лизы смотрела на меня, и под ее серьезным, но при этом каким-то удивительно спокойным взглядом я не мог лицемерить:

– Понимаете, Тамара, я не люблю человечества оптом.

Просто потому, что понимаю, что люди очень разные.

Я никогда не понимал, почему любовь к людям считается достоинством. Скорее – это просто неопытность.

Но еще хуже, если это – лицемерие.

Для того чтобы любить всех людей, нужно как минимум всех людей знать.

А то, что я о людях знаю, скорее, заставляет меня относиться к людям с подозрением.

Впрочем, я очень люблю своих друзей.

– И еще вы любите Ларису Павловну, – тихо проговорила Тамара.

– Откуда вы знаете, Тамара? У вас есть какой-то особый дар?

– Петр, для того чтобы увидеть это, никакого особого дара не нужно.

– Петр, для умных людей любовь – серьезному делу не помеха, а помощь, – серьезно проговорила бабушка Лизы, и я неуклюже попробовал перевести ее слова в шутку.

– А для глупых – разве иначе?

– Для глупых – помеха все что угодно…

– …Видимо, вы очень нравственный человек, Петр, – сказала женщина, сидевшая напротив меня, после недлинного молчания.

– Не знаю, Тамара. Наверное, нравственный тот, кто всегда поступает нравственно.

А это мне не всегда удается.

Впрочем, у меня есть оправдание: это не всегда удается и всем остальным людям, – мне не пришлось скрывать свой вздох.

– Петр, тот, кто думает, что всегда поступает нравственно, просто не знает – как он на самом деле поступает.

Нравственный человек не тот, кто всегда поступает нравственно, а тот, кто понимает – что нравственно, а что – нет…

…Удивительная вещь, в кресле передо мной сегодня сидела уже вторая женщина, и ее, как и первую, я встретил впервые. Они обе были приблизительно одного возраста, выросли в одно время, читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы, говорили на одном языке, ходили по одним улицам, в конце концов. Но какими же разными были эти женщины: первая была неинтересна настолько, что с ней неинтересно было спорить, вторая – интересна настолько, что с ней интересно было соглашаться.

Первая, даже сидя в кресле, маршировала по словам.

Не как мудрый военачальник, а как фельдфебель, которому доверили командовать армией.

Вторая шла по мысли неспешной походкой, выбирая, где сделать шаг, а где остановиться.

Не как человек, расхаживающий по родной улице, а как геолог по тайге, в которой предполагаются ценные залежи, но путь к ним пока не разведан и не очевиден.

Повстречав двух таких женщин за один день, начинаешь верить в то, что Земля действительно круглая. И у Земли есть полюса…

…Я молча думал об этом, но Тамара прервала мое молчание:

– Прежде всего, Петр, нравственный человек тот, кто умеет отличать хорошее от плохого.

Это просто.

Если просто, конечно.

– Да, Тамара. Наверное…

И, наверное, я глупый.

– Почему вы, Петр, считаете себя глупым?

– Потому, что глупые ничего не понимают в жизни.

– Вы не глупый, Петр.

– Вы так думаете, Тамара? – довольно часто мне безразлично, что обо мне думают посторонние люди, но перед Тамарой мне не хотелось выглядеть глупцом.

– Вы сказали: «…ничего не понимают в жизни…» – на самом деле, Петр, вам удалось найти единственное, что есть общего между глупыми и умными людьми.

– Петр, вы когда-нибудь лицемерили? – бабушка Лизы смотрела мне прямо в глаза.

– Что же я, по-вашему, Тамара, вчера родился?

Я уже давно живу на свете, и лицемерить мне приходилось не раз.

– А многие гордо говорят о том, что никогда не лицемерят.

– Возможно, это и есть – самые большие лицемеры на свете…

…Мы, наверное, еще поговорили бы с Тамарой, но дверь отворилась и на пороге, держась за руки, появились моя Лариса и Тамарина Лиза.

Обе так радостно улыбались, что я не удержался:

– Ну что, подружки, решили – как правильно поступить с яблоком?

– Да, – довольно ответила за обеих Лиза.

– Ну и как? – Мне действительно стало интересно – как два человека могут разрешить проблему, на решение которой у каждого из них был свой взгляд.

Вообще, то, как люди решают свои проблемы – важнейший вопрос человечества; и Лиза очень внимательно посмотрела на меня, наверное, размышляя – стоит ли делиться со мной опытом решения.

И после некоторого раздумья, видимо, посчитав меня достойным ответа, сказала:

– Дядя Петр, мы это яблоко съели…

…Когда Лизонька с бабушкой, уже у дверей, обо всем договорившись, прощались нами, и Лиза поцеловала Ларису в щеку, а мне очень серьезно протянула свою ладошку, Тамара сказала:

– До свидания… А знаете, Петр, вы, художники и поэты, немного Колумбы, – я улыбнулся ей в ответ:

– Колумбу было труднее, чем нам. За кетчупом ему пришлось отправиться в Индии, а нам – всего лишь в соседний маркет.

И уже совсем на пороге, в каком-то смысле на краю клуба современного творчества, Тамара остановилась и, прямо глядя мне в глаза, сказала:

– Петр, вы и Лариса – люди, которым хочется верить.

– Спасибо, Тамара.

Только помните: верить – это самое простое, что могут люди, – проговорил я, улыбнувшись, и Тамара ответила, улыбнувшись тоже:

– Если не ошибаешься, это – еще и самое разумное…

…В пределах сегодняшнего дня время шло своим чередом.

И своей походкой.

И не раз со мной выходило так – что-то важное делаешь-делаешь, а день все не кончается; и наоборот – вроде ничего и не делал, а вечер уже наступил.

Помещение нашего клуба наполнялось людьми, и в этом не было ничего удивительного. Единственное, что могло удивить, это то, как много людей не противоречат представлениям о них.

Люди входили, отыскивали взглядами знакомых, здоровались, заводя диалоги и приглашая каждого незнакомого присоединиться к ним и друг к другу. При этом многие стремились поздороваться с Ларисой, понимая, что пришли в дом, созданный ею.