– Вы ещё не переодетые?! Пулей, пожалуйста!

И сама улетела пулей.

– Быстро-быстро переодеваться, – скомандовал дед и вчесал вперёд, потом по лестнице на второй этаж.

Дед был не старый и спортивный и на деда совсем не похож. И тут Насте повезло. А Максу нет. То есть хорошо, конечно, – дед ведёт, и никто не догадывается, что Макс в этих коридорах заблудился бы и сгинул, может, раньше, чем задохнулся бы от запаха из конюшни. А всё остальное плохо. Начиная с одежды.

Одежда была аккуратно сложена в сумке, которую дед сунул в руку Максу, вталкивая в раздевалку. Пустую, к счастью. А то все бы увидели, как Макс изображает барана у новых ворот и всё пытается надеть задом наперёд и вверх тормашками. Штаны ещё туда-сюда, хоть и узкие, как колготки, а их Макс с детсада ненавидел и всячески боролся. А вот рубашка не заправлялась и вылезала, чёрный пиджачок сползал на сторону, шлем жал. Куда девать узкие эластичные полотнища с молниями на краях и блестящие железки на скобках с ремешками, Макс так и не понял. Дед за дверью весело понукал, поэтому Макс сунул непонятки в сумку к цивильной одежде и выскочил как уж был. Авось не заметят.

Какое там.

– Красавица, – с удовольствием сообщил дед, осмотрев его с ног до головы. – А краги-то где? И шпоры? Насть!

Вот что это, сообразил Макс и поспешно сказал:

– Это потом можно. Пошли.

Дед не подвёл – и повёл. Видимо, куда нужно.

– Рому ведь, она сказала? – спросил дед на полубегу, задавая темп отобранной у Макса сумкой. – Он в дальних денниках, где амуничник, правильно?

Макс неопределенно буркнул в ответ и подумал: амуничник, с ума сойти. Что делать-то, а?

Вдоль всей конюшни шёл длинный коридор с бетонным полом и клетками по обе стороны. В клетках стояли лошади. Огромные. Они пофыркивали, хищно водили мордами и косили в Макса крупными глазами. Ещё было полно воробьёв, которые пронзительно орали и носились в районе потолка. Время от времени пробегали девчонки разных возрастов.

Амуничник оказался просто узкой комнаткой на месте одной из клеток. Стены комнатки были сплошь утыканы жердинками с коричневыми сёдлами их толстой кожи и уздечками. Седло, на заднике которого было криво написано белой краской «Ромей», висело у самого входа.

– Помочь? – спросил дед.

– А ты запрягать умеешь? – спросил Макс со вспыхнувшей надеждой.

Дед рассмеялся и отступил, расставив руки. Это, видимо, значило, что не умеет. И что Максу кранты.

Макс стащил седло с крюка. Оно оказалось тяжёлым, за ним тянулись какие-то толстые простёганные тряпки и ремень, зацепившийся за жердинку. Макс зашипел, неловко пытаясь высвободиться. Дед спросил:

– А вальтрап не нужен разве?

Макс зарычал, задёргал прихваченный набор, всё-таки оторвал его от стены почти без треска, задним ходом выбрался в коридор и чуть не налетел на девчонку в такой же, как Макс, одежде.

– Насть, привет! Ты на Роме? А это не его вальтрап, а Сапы, Ромин Анька стирать брала.

– И что? – спросил Макс мрачно.

– И ничего, – ответила девочка, помолчав, и ушла.

– Ты чего, Насть? – обеспокоенно спросил дед.

– Ничего, – сказал Макс тем же тоном, что пробегавшая девочка. – Где тут… Рома, не помнишь?

– Да где всегда, наверное, – сказал дед. – Это же гнедой такой, да?

И, к счастью, пошёл по коридору первым. К несчастью, вернее.

Седло было тяжёлым и очень неудобным, свисающие тряпки лезли под ноги и заставляли спотыкаться, голова кружилась от нервов и запаха навоза.

Пусть что-нибудь случится, твердил Макс. Пусть.

– Да вот же он, – сказал дед. – Ладно, ты давай по-шустрому, а я пока сбегаю морковки куплю. Дома не было, а гонорар-то нужен, да, Ром?

Макс дождался, пока стихнут дедовы лёгкие шаги, вздохнул, обрушил кладь наземь и подошёл к клетке, которая, видимо, и называлась денником. Это была не совсем клетка – сверху решётки, по низу кирпич. Дверь сдвижная, как в купе, и деревянная, а сверху тоже прутья.

За прутьями стоял конь. Тёмно-коричневый, местами блестящий от солнца, падавшего сквозь узкие окошки. Большой и красивый. Соседние денники были пустыми – только сено да груды конских яблок на полу. Они воняли не так уж и гадостно – или Макс успел привыкнуть. Не, не в этом дело. В конюшне пахло не только навозом, ещё сеном и чем-то резким. Видимо, самими лошадьми.

Макс огляделся и вжал лоб меж прутьев, готовясь, если что, сразу отпрянуть и даже отбежать. Конь внимательно посмотрел на него.

– Рома, – сказал Макс тихонько. – Придумай что-нибудь, чтоб всего этого не было. Я ж убьюсь на фиг.

Конь кивнул и медленно опустился на передние колени. Как в цирке.

Макс поспешно отшагнул, но ему вроде ничего не грозило. Наоборот, было прикольно, Макс даже умилился – вот какой конь дрессированный. Может, и удастся на нём проскакать? Говорят же, что новичкам вез…

Конь рухнул на бок – из сена столбами поднялась пыль, колюче искрясь в падающих из окна лучах, – и жалобно закричал. Как ребёнок, только громче в сто раз.

Макс заозирался и испуганно сказал:

– Рома. Ты чего, а?

Рома опрокинулся на спину, задергал ногами и закричал совсем оглушительно.

Глава 11. И Рома

Немакс вздрогнул. Голландец снова задрал голову и пронзительно заржал. Замер, склонил голову набок, словно прислушиваясь, и заржал в третий раз.

Остальные лошади не обращали на это внимания. Вообще никакого. Бродили вокруг и лениво щипали траву.

Немакс нерешительно вышел из-за деревьев и замер. Тракен покосился на него и остался на месте, арабы, не глядя, скользнули парой метров дальше. Голландец смотрел на Немакса, тяжело дыша.

Немакс медленно пошёл к нему. Арабы и тракен ускорили шаг. Голландец стоял. Немакс подошёл на расстояние вытянутой руки и опять замер. Голландец повернул к нему голову и жалобно фыркнул.

Немакс медленно протянул руку. Голландец убрал голову, но с места не тронулся. Смотрел настороженно. Немакс сделал полшага и снова потянулся погладить, совсем медленно. И погладил.

Конь был настоящий. Тёплый, твёрдый, с чуть спутанной гривой, вздутыми венами на плечах и похожими на бородавки «каштанами» выше колен – вернее, суставов, машинально поправился Немакс. Он гладил морду коня, щёки, шею, а тот чуть поводил головой, косил лежачим фиолетовым зрачком и, кажется, успокаивался.

– Хороший, – бормотал Немакс, – мой. Хороший.

Конь покивал и замер, будто ждал чего-то. Немакс обошёл его, похлопал по холке, по крупу, убрал травинки из хвоста, погладил гладкую спину, вернулся к морде. Морда опустилась и веско ткнула Немакса под мышку.