Алекс заговорил. В его голосе сквозило ужасающее спокойствие. Дейзи слышалось сквозь это устрашающее спокойствие неистовство казака, посылающего в ночной тьме жуткие проклятия своей русской луне.

— Никогда не трогай мои чипсы. Никогда. Если тебе вдруг захочется чипсов, покупай их на свои деньги.

Дейзи прикусила губу.

— Эти чипсы не слишком-то питательный завтрак.

— Прекрати!

Она отступила на шаг и посмотрела Алексу в глаза.

— Прекратить что?

Он поднял кнут и едва не ткнул им в лицо Дейзи.

— Прекрати смотреть на эту вещь так, словно я хочу с ее помощью содрать кожу с твоей задницы. Мне просто надо засунуть кнут в чехол и положить на место.

Дейзи облегченно вздохнула.

— Ты не представляешь, как я счастлива это слышать.

— Если я тебя и выпорю, то, конечно, не за чипсы.

Он опять взялся за свое.

— Перестань мне угрожать, иначе пожалеешь!

— И что ты сделаешь, ангелочек? Проткнешь меня карандашом для бровей?

Насмешливо посмотрев на жену, Алекс подошел к кровати, выдвинул из-под нее деревянный ящик и положил туда кнут.

Дейзи гордо выпрямилась во весь свой рост — пять футов четыре дюйма — и вперила в мужа негодующий взор.

— Тебе следовало бы знать, что уроки карате мне давал сам Чак Норрис. — К несчастью, это было больше десяти лет назад, и из тех уроков Дейзи не помнила ровным счетом ничего.

— Что ты говоришь?

— Да, и, кроме того, сам Арнольд Шварценеггер учил меня кое-каким упражнениям.

Если бы она воспользовалась хотя бы одним его советом!

— Я тебя прекрасно понял, Дейзи. Ты страшна в гневе. А теперь поехали.

Первый час пути они почти не разговаривали. Алекс не дал ей ни минуты на сборы, поэтому Дейзи пришлось причесываться и накладывать макияж прямо в машине. Волосы никак не слушались без фена, поэтому Дейзи заколола их двумя модными гребнями — они были красивы, но, как оказалось, плохо держались.

Вместо того чтобы посочувствовать и ехать помедленнее, Алекс, наоборот, прибавил скорость, когда Дейзи накладывала тушь на ресницы, и даже выразил недовольство, когда немного лака для волос попало ему в лицо.

Позавтракать они остановились в Оранджберге, в Южной Каролине, на стоянке для грузовиков. Интерьер кафе был украшен медными потолочными светильниками и пластмассовыми муляжами хлебных батонов. После еды Дейзи выскользнула в туалет и отвела душу, выкурив одну из трех оставшихся у нее сигарет. Вернувшись в зал, она обнаружила, что смазливая официантка вовсю заигрывает с Алексом, а тот охотно принимает ее ухаживания.

Некоторое время Дейзи смотрела, как Алекс, горделиво подняв голову, снисходительно улыбается плоским шуточкам официантки. Дейзи охватила ревность — Алекс получает от общения с официанткой больше удовольствия, чем от общения со своей законной женой. Такого она не могла стерпеть — ведь узы брака святы! Расправив плечи, Дейзи подошла к столику и одарила официантку очаровательнейшей улыбкой.

— Спасибо вам за то, что вы так хорошо развлекаете мужа в мое отсутствие.

Официантка, к платью которой была прикреплена табличка с улыбающейся рожицей и надписью «Кимберли», явно не ожидала такого дружеского тона.

— Да… Все в порядке… я… ничего, — залепетала она.

Дейзи понизила голос до шепота.

— Никто так душевно не относился к нему с тех пор, как он вышел из тюрьмы.

Алекс поперхнулся кофе.

Его надо было немедленно добить, пока не опомнился. Дейзи посмотрела на Кимберли с еще более лучезарной улыбкой.

— Мне наплевать, в чем его обвиняли и какие доказательства привел прокурор. Никогда не поверю, что он мог убить ту официантку.

Казалось, Алекс сейчас задохнется. Кимберли отпрянула назад.

— Я… простите меня… Надо обслужить еще одного клиента…

— Идите, идите, — проворковала Дейзи, — и да хранит вас Бог!

Тем временем Алекс откашлялся и взял себя в руки. Из-за стола он поднялся с видом еще более зловещим, чем обычно. Не успел он раскрыть рот, как Дейзи приложила к его губам свой пальчик.

— Пожалуйста, не порти мне настроения, Алекс, прошу, только не сейчас. Ты понимаешь, впервые после брачной церемонии ты показал себя с наилучшей стороны. Я хочу насладиться каждой секундой этого момента.

Алекс с превеликим удовольствием задушил бы Дейзи, но вместо этого бросил на стол несколько купюр, схватил жену за руку и вывел из ресторана.

— Ты ведь не будешь на меня сердиться, правда? — пищала Дейзи, скользя сандалиями по гравию, пока Алекс тащил ее к старому пикапу, к которому он прицепил безобразный домик на колесах. — Так я и знала. Ты ужасный ворчун, я не встречала таких. Но ведь это уже произошло. Хочешь ты или нет, но теперь ты женат и должен…

— Помолчи, иначе отшлепаю тебя при людях.

Ну вот опять! Снова угроза! Означают ли его слова, что он не побьет ее, если она подчинится, или только то, что не станет шлепать ее на улице? Дейзи не успела обдумать положение до конца — Алекс втащил ее в пикап, завел мотор, и они снова выехали на шоссе.

К радости Дейзи, орудие наказания так и не было извлечено на свет Божий. Девушка даже пожалела. Если бы он ударил ее, она могла бы считать себя свободной от супружеского обета и успокоить свою совесть.

Утро было на редкость солнечным, теплый воздух, обдувая, ласкал кожу. Дейзи решила, что грех тратить такое прелестное утро на препирательства, и первой нарушила молчание:

— Куда мы едем?

— У нас свидание в Гринвуде.

— Мне почему-то кажется, что на этом свидании не будет ни танцев, ни ужина.

— Правильно кажется.

— И долго мы там пробудем?

— Одну ночь.

— Надеюсь, нам не придется завтра вставать в такую же рань?

— Встанем еще раньше — ехать нужно дальше.

— Не сочиняй.

— Я не сочиняю — такова участь всех цирков, подобных нашему.

— Ты хочешь сказать, так будет повторяться каждое утро?

— Нет, в некоторых местах мы будем задерживаться на пару дней, но таких мест на нашем пути немного.

— И сколько же времени продлится такое удовольствие?

— Цирк продается в октябре.

— Так это же целых полгода! — Она представила себе бесконечную череду переездов и вечно неровно накрашенные ресницы. Шесть месяцев! Срок их брака.

— Что ты так разволновалась? — поинтересовался Алекс. — Не предполагала, что так надолго?

— Неужели ты думал, что я способна предположить такой ужас?