Мои глаза расширяются. — Привет? Это все, что ты можешь сказать мне прямо сейчас?

Она скрещивает руки на груди. — Что еще я должна сказать? Ты созвал это небольшое собрание.

— О, я не знаю. Может быть Привет, Ашер. Мне так жаль, что я солгала о своем возрасте и не сказала тебе, что я училась в старшей школе до того, как мы трахнулись.

— Тсс! Кто-нибудь может услышать тебя, тупица. — Останавливаясь на секунду, она также понижает свой тон. — И технически я не лгала. Ты никогда не спрашивал меня, сколько мне лет.

Моя челюсть сжимается. — Я не думал, что должен! Ты была в клубе, распивала алкоголь. Обычно это означает, что тебе по крайней мере двадцать один.

То, как она насмехается, показывает мне, что она не воспринимает это так серьезно, как следовало бы. С другой стороны, зачем ей это? Это не ее свобода висит на волоске, черт возьми.

— Как будто ты никогда не пользовался поддельным удостоверением личности.

Честно говоря, я этого не делал. Конечно, я пил несовершеннолетним — почти все это делали — но это было на домашних вечеринках или в колледже. Мне никогда не было необходимости получать поддельное удостоверение личности, не говоря уже о времени, чтобы им воспользоваться. Я делаю глубокий вдох, пытаясь обуздать свой гнев, прежде чем задать вопрос, на который боюсь знать ответ.

— Ты вообще законна?

Она на мгновение ухмыляется, а затем сбрасывает маску. — Да. В январе мне исполнилось восемнадцать.

Восемнадцать. Ей, блядь, восемнадцать. По крайней мере, я не нарушал никаких законов, но, черт возьми, Господи Иисусе, она такая молодая. Вместо того, чтобы зацикливаться на этом, я даю себе минуту, чтобы перевести дух. Я не сяду в тюрьму за изнасилование по закону.

Прислонившись к своему столу, я качаю головой. — Я практически достаточно взрослый, чтобы быть твоим отцом.

— Ладно, во-первых, фу, — смеется она. — И, во-вторых, если у тебя не было детей в возрасте десяти лет, это ложь.

Я приподнимаю бровь, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее — что является большой, блядь, ошибкой, потому что она все еще выглядит так же великолепно, как я помню, и форма подготовительной школы ни капельки не помогает. — Откуда ты знаешь, сколько мне лет?

Она закатывает глаза. — Потому что, дедушка, есть такая штука, как Google. Может быть, вы слышали об этом? Или ты слишком стар для такого рода технологий? Интернет может быть непростым для пожилых людей.

Предоставьте Тессе заставить меня смеяться. Она такая же нахальная, какой я ее помню, и именно поэтому мне нужно держаться на расстоянии. Сказать ей уйти, перевести ее из моего класса и избегать ее любой ценой.

— Ты гуглила меня? — Ладно, мой мозг не получил эту гребаную памятку.

Я отчасти ожидаю, что она уклонится, но она снова удивляет меня, становясь выше.

— Не льсти себе, — говорит она, фыркая. — Какая-то девушка в баре знала, кто ты, и ты был так удивлен, что я не знала. Конечно, я погуглила тебя.

— И что тебе удалось найти?

— Тебе двадцать восемь, ты одинок и безумно талантливый квотербек.

В моей груди образуется стеснение, когда я смотрю в землю. — Я был талантливым квотербеком.

— Ашер, — выдыхает Тесса, кладя руку мне на плечо. — То, что травма испортила твою карьеру, не означает, что ты изменился. Ты все еще талантливый футболист. Просто тебя что-то немного сдерживает.

Мой взгляд встречается с ее, и меня мгновенно влечет к ней. Я опускаю взгляд на ее губы, и ее язык высовывается, чтобы увлажнить их, только заставляя меня желать ее еще больше. Нет. Плохая гребаная идея. Я заставляю себя отвести взгляд.

— Тебе следует уйти, пока кто-нибудь не увидел тебя здесь.

У нее перехватывает дыхание, как будто это было не то, чего она ожидала, и она делает шаг в сторону. Однако, как только я слышу, как открывается дверь, я зову ее.

— Тесс? — Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня. — Убедитесь, что никто не узнает об этом.

— Как скажете, мистер Хоторн.

Я не могу не смотреть, как она уходит, задаваясь вопросом, во что, черт возьми, я ввязался.

***

Смех Колби эхом разносится по комнате. Он откидывает голову назад и хватается за живот, смеясь над моим несчастьем. Я беру в руку мяч для снятия стресса и бросаю его прямо в его яйца. Улыбка появляется на моем лице, когда я поражаю свою цель в упор и смотрю, как он сгибается от боли. Так ему и надо. Ублюдок.

— Черт возьми, чувак!

— Упс?

Его глаза сужаются до щелочек. — Мудак.

Как только я вышел из школы, я позвонил Колби и сказала ему встретиться со мной дома как можно скорее. Мне нужно было с кем-то поговорить о моем постоянном невезении, и поскольку он единственный, кто знает о девушке из бара, я позвонил именно ему. К счастью, он ответил и сказал мне, что скоро придет. Опять же, он не совсем полезен прямо сейчас.

— Я так рада, что ты находишь это забавным.

Он продолжает посмеиваться, вытирая слезы с глаз. — Мне жаль. Просто это дерьмо могло случиться только с тобой.

Встав, я подхожу к бару в моей гостиной и беру еще один стакан виски. Это очень необходимо и вполне заслуженно после того дня, который у меня был. До этого утра часть меня все еще надеялась, что я когда-нибудь снова с ней столкнусь. Я не планировал начинать что-то серьезное, главным образом потому, что она не похожа на человека, который хочет моногамии, но также и потому, что я однажды попытался отдать свое сердце, и это плохо закончилось для меня. Чтобы снова пройти через такое дерьмо, я должен быть чертовым идиотом.

— Итак, как ты узнал? — Спрашивает он. — Прошлой ночью ты просматривал списки своих учеников. Ты не узнал ее имени?

Я качаю головой. — Имя, да, но фамилия была другой. Я знаю, что она не единственная Тесса в мире, поэтому я подумал, что это просто совпадение. Оказывается, она солгала.

— Черт возьми. — Он делает глоток своего пива. — Что ты собираешься делать?

Этот вопрос вертелся у меня в голове весь день. Я знаю, что мне следует делать. Я должна пойти к Джону Хайланду и сказать ему, что мне нужно, чтобы Тессу перевели из моего класса. Тем не менее, он собирается спросить почему, и, поскольку это всего лишь первый день в школе, я точно не могу использовать оправдание, что она мешает на уроке или что-то в этом роде. А еще есть безумно испорченная часть меня, которая хочет видеть ее каждое утро. Иметь возможность украдкой поглядывать на нее, когда никто не обращает внимания. Анализировать ее почерк, как какой-то гребаный придурок.

Я знаю, что это верный путь к катастрофе, и это обязательно укусит меня за задницу, но, может быть,