Периодически смотрители наведываются в школы, смотрят на учеников. Если у кого-то пробивается сильный дар, неважно в какой сфере, его забирают. Учителя тихо ненавидят такие визиты, так как ничего не могут сделать. Они не хотят отдавать учеников, однако неподчинением рискуют навлечь на себя гнев императора.

Я размышляла об этом, сидя на крыше здания, где мы жили с девчонками. Сон не шёл, поэтому я быстро оделась, прихватила бумагу, кисть, чернильницу и выскользнула в тайное местечко, где можно было уединиться. Если ты никому не мешаешь, никто ругать не станет. А что потом будешь клевать носом на уроке и стукнешься лбом о парту – уже твои проблемы.

Однако я понимала, что раз уж не спится, то надо заняться другим делом. Например, потренироваться в каллиграфии, заодно напитывая кандзи своей рёку. Мисаки я могу говорить что угодно, но разобраться, как вышло, что вылезла змея, просто необходимо. К тому же сама я прекрасно понимала: пришла она на мой зов.

От луны и звёзд было маловато света, но и на этом спасибо. Сейчас дело не в красоте, а в механике движений. Учительница Тэхико говорила, что Мастера Кандзи могут даже не смотреть на то, что пишут. Они знают наизусть каждую линию, потому и не отвлекаются, когда чертят иероглифы. Только вот Мастеров осталось мало, раньше их было полно в кланах Шенгай и Икэда, но сейчас всё изменилось. Остались простейшие знания, например, как наполнить рёку текст в письме, чтобы он не стирался или исчез через время. Можно сделать так, что иероглиф даст свет, чтобы прочесть написанное. Таким мелочам спокойно обучали в школе Годзэн. У кого-то получалось лучше, у кого-то – хуже. Каллиграфия у меня проблем не вызывала.

Я села в позу лотоса и глубоко вдохнула свежий ночной воздух. Взяла в руки кисть, покрутила в пальцах. Тэхико ещё говорила, что для тренировок использовали воду. Да-да, простую воду, в которую макали кисть. Рисовали ею кандзи, и, пока доделывали последнюю черту, всё в итоге исчезало. А потом снова рисовали. И так до тех пор, пока иероглиф не начинал светиться чистой рёку. Именно такие кандзи были сильнее других.

Так… Я макнула кисть в чернила, провела линию. Криво! Ц-ц-цуми тебя за хвост! И тут же невольно усмехнулась. Надо же, как прилепилось местное ругательство. Но как точно оно выражает эмоциональное состояние!

Пришлось начать всё заново. Линии толком не разглядеть, но рёку вливается в них куда легче, чем в другие предметы. Пожелай та зверюга со склада посоревноваться со мной в каллиграфии – это было бы интересно. Кандзи вспыхнул фиолетовым светом. Я на миг залюбовалась. Прикрыла глаза и попыталась прочувствовать его. Ощущение, что кожи касается ровное тепло огня. Но при этом… всё.

Я нахмурилась.

Думай, Аска, работай мозгами. Что было такого тогда в комнате, что появилась ползучая?

Ощущения я помнила прекрасно, но вот как их вызвать? Тогда буквально накрыло, а тут сижу дура дурой, извожу лист за листом. Можно было, конечно, решить, что дело в освещении. Но я-то прекрасно понимала, что хоть глаза закрой – не то!

Начало подниматься раздражение.

Я поднялась, заложила руки за спину и принялась мерить шагами доступный участок крыши, где можно было спокойно передвигаться, не рискуя свалиться и сломать шею.

У меня кое-что получается. И получается так, что остальные начинают коситься или сторониться. Однако при этом данное «кое-что» до отвращения нерегулярно. Надо бы разобраться, что стимулирует этот дар или как там его. Рёку? Хорошо, я уже и так тренируюсь с Аю, надеюсь, она не вытрясет из меня все мозги до того, как я чему-то научусь.

В этот момент над школой Токугава вспыхнули огни. Я вздрогнула от неожиданности, взмахнула руками, но удержалась. Огни снова полыхнули, будто кто-то взял горсть самоцветов и бросил на крыши пагод соседнего учебного заведения. Пламя казалось рубиновым и горело так, что невозможно было отвести взор.

– Это ещё что такое? – еле слышно прошептала я, уставившись во все глаза.

Людей не было, тварей вроде цуми – тоже. Но огни вспыхивали снова и снова. За спиной у меня что-то зашуршало. Я резко обернулась. Миг, два, три… никого.

Снова посмотрела на школу Токугава. Огней не было.

Да уж, а тут всё веселее и веселее.

Я тихо спустилась в нашу комнату. Нужно поспать. Утром будем разбираться со всем остальным.

Я легла, натянула одеяло и закрыла глаза. А потом из тягучей тьмы вдруг взметнулись костлявые руки и утащили в бездну, заставив застрять крик в лёгких.

…в комнате царит полумрак.

В камине пляшет огонь, но кажется, что он не освещает, а наоборот разносит тьму, жадно поглощая надежду на хороший исход.

Красивая женщина, перешагнувшая порог сорокалетия, смотрит на свитки на столе и обмахивается веером. Её движения вымученные и деревянные, словно она не знает, что нужно делать. Блики света пляшут на золотых цветах и колокольчиках, украшающих спицы, которые скалывают её волосы. В чёрных глазах застыли безысходность и боль.

Седовласый мужчина, одетый в черное и с тяжёлым медальоном, вырезанным из фиолетового камня, смотрит на женщину. В комнате ещё двое: мужчина старше красавицы лет на десять и парень шестнадцати лет.

А ещё мне плохо видно. Я вдруг понимаю, что замерла в узком темном помещении и подглядываю за ними через крохотное отверстие в стене. Ноздри щекочет запах пыли, дерева и сырости. Но я знаю, что нельзя себя выдать ни словом, ни выдохом, потому что тогда моё убежище обнаружат, и больше ничего не получится узнать.

Только чудом меня до сих пор не рассекретили. Скорее уж люди в комнате заподозрят, что их подслушивает мелкий Кэцу, мой младший брат, которому есть до всего дело, чем аморфная Аска, не блистающая ни умом, ни смекалкой. Ичиго, наш старший брат, сейчас сидит там с моими родителями и дедом. Его позвали, чтобы наследник был в курсе дел клана Шенгай. Меня считают мелкой и бестолковой, но именно я нашла заброшенное укрытие! Мы посмотрим, кто кого!

И в ту же секунду я понимаю, что чувствую разум той другой Аски, юной и порывистой, не задумывающейся над последствиями. Мы вдвоём видим одними глазами, слышим одними ушами, вместе вдыхаем пыль и сырость.

– Юичи не будут ждать, – глухо произносит мой отец.

Веер матери со стуком закрывается. Я откуда-то знаю, что это тоже тэссэн – страшное оружие в умелых руках. Но металлические спицы спрятаны под фиолетовым полотном, расшитым золотыми кобрами, потому не сразу разберёшь – это украшения или смерть.

– Они много хотят. Неужели не понимают, что нельзя открывать тории без крови кого-то из клана?

Откуда-то я знаю, что тории – это высокие ворота без створок с двумя перекладинами сверху. Они стоят за храмом клана. Туда нельзя войти без последствий. Оттуда нельзя выйти прежним человеком. Тории связывают наш мир и потусторонний. Клан Шенгай бережёт Плетунья, она живёт за вратами. Те, кто ей поклоняются, могут попробовать с ней договориться. Те, в ком течёт кровь клана Шенгай, могут её просить. Но те, кто приходит извне без почтения, но с жаждой силы Края Гроз, получают по заслугам. Если пытаться открыть врата чужого клана без благословения бога-покровителя, можно вызвать в этот мир такие силы, что… лучше бы такому человеку не рождаться на свет.