СЕРАФИМ САРОВСКИЙ

Прохор Мошнин (так в миру звался преподобный старец Серафим Саровский) родился в 1759 г. в городе Курске. Его семья принадлежала к именитому купеческому сословию, и Прохору с детства была уготована судьба всю жизнь заниматься торговлей. Однако свыше ему был определен другой жребий. На десятом году мальчик вдруг впал в тяжелый недуг, так что домашние не надеялись на его выздоровление. В это тяжелое для него время Прохору в сонном видении явилась Богородица, которая пообещала исцелить его от болезни. И действительно, в скором времени слова Богоматери сбылись: во время крестного хода Прохор приложился к знаменитой курской святыне – иконе Знамения Пресвятой Богородицы и совершенно исцелился. После этого душа мальчика была обращена только к Богу, и никакие другие занятия его не увлекали. В 17 лет он твердо решил оставить мир и с благословения матери посвятил себя иноческой жизни. Сначала он отправился в Киево-Печерскую лавру, а потом в Тамбовскую губернию, на реку Саровку, где находилась знаменитая Саровская пустынь. Настоятель определил Прохора в число послушников. Но юный подвижник, не довольствуясь тяготами монастырской жизни, удалился на полное уединение в глубь леса. К несчастью, подвиги его вскоре прервал новый приступ тяжелой болезни. Около трех лет он провел прикованный к постели. Постепенно ему становилось все хуже и хуже. Монахи исповедали юношу, причастили и готовились уже к его кончине, когда в сопровождении апостолов Иоанна и Петра к нему опять явилась Богородица. Она возложила свою руку на голову больного – и тотчас в болезни произошел кризис, а через короткое время он совершенно исцелился.

Пробыв семь лет послушником, Прохор в 1786 г: удостоился пострижения в иноческий образ. При этом ему было дано новое имя – Серафим. В следующем году он был посвящен в иеродиаконы и около шести лет беспрерывно служил в этом сане. В 1793 г., после рукоположения в иеромонахи, он решил удалиться в пустынь. Келья, которую выбрал для себя Серафим, находилась в дремучем сосновом лесу, на берегу реки Саровки, верстах в пяти или шести от монастыря и состояла из одной деревянной комнатки с печкой. Преподобный устроил при ней небольшой огород, а потом и пчельник. Все время Серафима проходило в непрестанных молитвах, чтении священных книг и телесных трудах. Так он прожил около 15 лет, постепенно увеличивая тяжесть своего подвига. По примеру древних столпников он нашел в глубине леса высокий гранитный камень и стал проводить на нем в молитве большую часть времени. В кельи он тоже большую часть времени молился на небольшом камне и доводил себя этим до полного изнурения. Сначала он питался сухим черствым хлебом, который приносил себе из обители, но потом научился обходиться без него и летом ел только то, что выращивал на своем огороде, а в зимние месяцы пил отвар из сушеной травы сныти. На протяжении многих лет это была его единственная пища. Чтобы никто посторонний не мешал его уединению, Серафим завалил тропинку к своей кельи колодами и сучьями деревьев. К несчастью, таким образом мог он отгородиться лишь от назойливых посетителей. От нечистой силы и лихих людей могли его спасти только собственная твердость да заступничество Божие. Однажды в его келью явились трое грабителей и избили святого до полусмерти, требуя денег. С пробитой головою, с переломанными ребрами, покрытый многими ранами, Серафим едва смог добраться до обители. Врач, которого перепуганные монахи вызвали к постели больного, считал, что тот неминуемо должен умереть. Но, как уже бывало два раза, Богородица явилась к постели своего мученика, и после этого здоровье стало быстро возвращаться к нему. Через пять месяцев Серафим смог уже вернуться к своей прежней жизни.

Около 1806 г. Серафим возложил на себя подвиг молчальничества. Он совершенно перестал выходить к посетителям, а если встречал кого-то в лесу, то падал ниц на землю и до тех пор не поднимал глаз, пока встретившийся не проходил мимо. В таком безмолвии он прожил около трех лет. В 1810 г., когда недуги не позволили ему больше вести прежнюю отшельническую жизнь, Серафим вновь переселился в Саровскую обитель, но жил и здесь совершенно уединенно в полном затворничестве. Единственным занятием его были молитвенные подвиги и чтение Нового Завета.

Пробыв в строгом затворе около пяти лет, Серафим потом несколько ослабил его – по утрам его видели гуляющим по кладбищу, дверь кельи он больше не запирал, и каждый желающий мог видеть его, однако, продолжая хранить обет молчания, он поначалу не отвечал ни на какие вопросы. Затем Серафим стал постепенно вступать в разговоры с приходившими к нему иноками, а потом и с посторонними мирскими посетителями, специально приезжавшими в Саровскую обитель для свидания с ним. Наконец он стал принимать всех желающих, никому не отказывая в благословении и кратком наставлении. Слава об удивительном старце быстро распространилась по всем окружающим губерниям. К Серафиму потянулись люди: всех возрастов и званий, и каждый искренне и чистосердечно раскрывал перед ним свой ум и сердце, свои духовные печали и свои грехи. Бывали дни, когда к саровскому старцу стекалось до тысячи человек. Он всех принимал и выслушивал и никогда не показывал утомления. Многим он помог советом, других исцелил своей молитвой. Необыкновенно усладительна для всех была душеполезная беседа Серафима, проникнутая какой-то особенной любовью. Прозорливость его и знание человеческой натуры были поразительны. Часто по нескольким словам или даже по одному внешнему виду он мгновенно постигал человека и обращался к нему именно с теми словами, которые сразу задевали сокровенные струны его души. Все обхождение его с посетителями отличалось глубоким смирением и действенной любовью. Никогда и ни к кому не обращал он укоризненных речей, однако сила его внушения была так велика, что даже самые черствые и холодные люди выходили от него в каком-то слезном умилении и с желанием творить добро. После беседы Серафим имел обыкновение возлагать на преклоненную голову гостя свою правую руку. При этом он предлагал ему повторять за собой краткую покаянную молитву и сам произносил разрешительную молитву. От этого приходившие получали облегчение совести и какое-то особое духовное наслаждение. Затем старец крестообразно помазывал лицо посетителя елеем из лампады, давал вкушать Богоявленской воды, благословлял частицей антидора и давал прикладываться к образу Божьей Матери или к висевшему на его груди кресту. За год до смерти Серафиму в последний раз явилась Богородица и предрекла, что скоро он будет с ней неразлучен. Короткое время спустя старец ощутил сильное изнеможение, на ногах у него появились незаживающие язвы, открылись также старые раны, полученные святым от разбойников. Умер он 2 января 1833 г. во время молитвы, когда стоял в своей келье на коленях перед аналоем.

Среди многих замечательных творений русского изобразительного искусства есть такие, в которых как в зеркале нашли свое отражение целые эпохи. Вот, к примеру, рублевская «Троица». За ней – четыре с половиной столетия напряженной религиозной деятельности: время осмысления христианства, время постижения чужих догм и следования чужим канонам. Сколько поколений иконописцев написали свои иконы по византийским образцам, прежде чем развилось собственное духовное зрение, собственное видение и постижение Бога! И только после этого, повинуясь удивительной волшебной кисти, появились эти три прекрасных печальных ангела, такие непохожие на всех, что являлись прежде, и такие близкие нашему сердцу. Глядя на них, в какой-то момент понимаешь: возник не просто национальный иконописный стиль, произошло нечто большее – вместе с «Троицей» пришло собственное богопонимание; родилось русское православие…