в кресле, укутавшись в мягкий клетчатый плед, и задумчиво смотрела на дождь. Во дворе было пусто, а монотонный шелест дождя навевал сон.

Она опять стояла на пороге уже знакомой комнаты, только теперь мужчина сидел вполоборота. Свет горящей свечи очерчивал резкий профиль, и подсвечивал в контражур белые кудри. Судя по постукиванию ложечки о стекло, он мешал чай в невидимой Заре чашке и возмущенно фыркал разговаривая с сорокой.

- Нет! Эти, эти ходоки кого хочешь доведут! Так надеялся, что перепуганная малышня, сбежит, они будут за ними гоняться да уговаривать, и что ?! Помыли, накормили, спать уложили! Они что, сказки за инструкцию к действию принимают? И главное все, ВСЕ, решается на кухне! Пирожки, кстати, были вкусные, но эта Марья больно бьется деревяшкой по рукам. Хотя с таким количеством желающих сволочь пирог неудивительно. Надеюсь, лишней руки она не заметила... Да, так о чем это я? Короче, лишили всякого удовольствия, я им еще припомню. Хантер этот, ушлый жук, тут же отправил дядюшку налаживать дипломатические отношения с вдовушкой О* Мали. Ну, тот и наладил, но если бы не вспомнил про кофе с молоком и ту даму, что подарила вдовушке рецепт... - при этом он потер руку.- Наладили бы его сковородкой, несмотря на весь его рост и умильные глазки. Мадам и сама не крошка. Так, что тут у нас... - хозяин прихлебнул из чашки, потянулся за ручкой, раскрыл гроссбух и заскрипел пером.

- Хантер - хозяин десятка успешных аграрных и животноводческих ранчо, поставщик продуктов в сеть ресторанов быстрого питания,- беловолосый кивнул головой. - Ушлый, слова при нем не скажи, но за что уважаю - химия на полях по минимуму, и только когда без нее зарез. И никаких гамбургеров! Но об этом писать не будем.

- Вдова О*Мали - через два месяца знакомства с дядюшкой Хантером, (тоже хваткая бестия) стала добропорядочной миссис Хантер, и родила двоих сыновей. Но от дел не отошла, и правила семейным бизнесом железной рукой до глубокой старости.

По комнате поплыл дразнящий аромат, нос хозяина задергался, принюхиваясь, а сам хозяин потянулся куда-то в сторону. Зару кто-то тронул за плечо, и она вскинулась в кресле, успев еще услышать вскрик и возмущенный возглас: «Больно же!»

Перед гадалкой стоял муж и протягивал ей золотистую, аппетитную даже на вид лепешку. От нее расплывался тот же вкусный запах, что присутствовал во сне.

- Вот, называется «отбивная в кляре», очень вкусно,- пояснил Яков и, рассмеявшись, добавил. - Я попросил, и меня угостили. А остальные играют в игру «укради вкусненькое» и «увернись от ложки».

Следующее шумное мероприятие называлось «сладим клетку для яшпериц». Можете представить производственный процесс, когда куча мужиков, набившись в фургон, тыкают в разные стороны пальцами. Прямо на стенах рисуют будущие заграждения, а на полу - будущую дверь. Федор категорически требует не уродовать фургон, а Марья, заглядывая в существующую дверь, заявляет, что полки с заморозкой там и останутся. И ее вместе с будущими экспонатами, пытающимися въехать в происходящее, отправляют в... столовую жарить отбивные!

Стаси пошепталась с Люсиль и вытащила с совещания деда за что ей были весьма благодарны. Уходящему Федору клятвенно пообещали сделать все так, что после демонтажа «и следов не останется», во что ему мало верилось. Люсиль рассказала о задумке юной дизайнерши нашить на страховочную сетку листья из ткани. Закрепленная на стене тканевая экибана была призвана изображать из себя джунгли. Сетку бегом притащили из склада, но оценив объем работ Эни, загнав командира в угол, стребовала медицинского клея. Свойства клеола становиться того же цвета, что и поверхность, на которую его наносили, оценили мгновенно. Но, наклеив первые вырезанные «листики», поняли, что размер нужно резко увеличивать и за основу брать не меньше, чем лопухи. Девушки приуныли, а Люсиль обеспокоилась: тратить столько ткани впустую ей не хотелось. Положение неожиданно спас Федор, решивший поинтересоваться, какую гадость собираются сотворить с очередным реквизитом. Стоя под зонтом на пороге, он послушал горестные вздохи и ушел. Вернулся довольно скоро и молча поставил в уголок высокий рулон.

- Вот, - почему-то смущенно сказал он, отвечая на недоуменные взгляды, девочек. - Когда-то висело возле кассы...

На полотне, написанном масляными красками, был совмещен горный массив и живописные джунгли. Берег чего-то водного, предположительно озера, на берегу которого наблюдалась семейство кактусов. Все это богатство щедро освещало закатное солнце. Холст был потертым и местами грязным, но большим и - что главное - полностью мог спрятать за собой припасы завхоза. От листьев все же не отказались, но справились с задачей в рекордные сроки и, к радости модистки, с минимальными тратами ткани. Невс, слонявшийся из фургона в фургон по крышам, лезть в жидкую грязь на земле категорически не желал, как самый обычный кот. Заглянул он и к декораторшам самоучкам. Обрезки ткани, сброшенные на пол, стали для биофага неким открытием. Он осторожно подбросил пару штук в воздух, и проследил, как они упали, потом сгреб обеими лапами и понесся играться с радостным урчанием. Девочки хохотали и сыпали на кота лоскутки и даже готовые листья, тот прыгал и отбивал их в воздухе, и все вместе они устроили такой бедлам, что Люсиль прикрикнула на шумную компанию и строго потребовала успокоиться. Невс послушно разлегся на спине, закинул лапы за голову и продолжил лениво играть. Когда он поднялся... Как и где кот ухитрился влезть в клей - не понял никто, но за время, лежания на полу, клей застыл и приклеил к супер шерсти кучу зеленых обрезков. Чудо в зеленых "перьях" вызвало гомерический хохот у людей и возмущенные вопли пострадавшего на тему, Да я к вам, а вы!. При чем никакого подмяукивания не было и в помине. К еще большей обиде Неваськи, его просто выставили на дождь, так как клей оказался водно-растворимым. Хотя, сказать по правде, от альтернативного закрывания в сундуке он сам отказался наотрез, отыграв поведение кота обыкновенного. Демонстративно упираясь всеми четырьмя и шипя во всю глотку.

Кианг Шуй сидел в позе лотоса и пытался медитировать, глядя на текущую с небес воду, но сегодня ему мешало сосредоточиться буквально все. Особенно взрывы смеха, доносящиеся то от одного фургона, то от другого. Раздражало воспоминание о насмешливой улыбке черного полисмена и его не менее насмешливых словах:

- Как надоест сидеть одному, приходи!

Ему дали понять, что звать его никто не будет. Если бы не этот проклятый дождь, он бы уже развернул походную кузницу, ковал решетку и