В возрасте младенцев я не разбирался, но этот, висевший у неё на груди, явно родился не больше, чем пару-тройку месяцев назад. Не знаю, когда она выскочила замуж, но, по всей видимости, понесла почти сразу после замужества. Я так и думал, что она окажется плодовита. Её тело просто создано для того, чтобы рожать.

Боги, а ведь она с такой готовностью мне отдавалась. Это ошеломило меня – она совсем не думала, что этим изменяет своему мужу? Или не ставила его ни во грош?

И обрадовало это меня тоже. Значит, тот старый пень или молодой идиот, за кого там её спихнул Рейборн, её не удовлетворяет, раз она так отвечала и раскрывалась мне? Значит, всё равно хотела меня, невзирая на то, что я враг её и её отца? Потому что я – да, я её хотел. Чувствовал себя последним олухом и всё равно хотел.

Ещё в моих ощущениях была и ревность, и глухая ярость. Это я, я мечтал её обрюхатить. Это моего ребёнка она должна была родить. Я мечтал, чтобы она носила его, чтобы толстела день ото дня, чтобы рожала и знала, что я отберу у неё этого ребёнка, как только родится. А я бы отобрал, о да. Воспитал бы ненавидящим старого Рейборна и послал бы убить его. Была бы славная месть, если бы они порешили друг друга, старый Рейборн и его внук.

Я криво усмехнулся собственным мыслям. Это была бы забавная шутка, но нет. Рейборна я убью сам, больше никто на это не годится. А эту… нет, эту мы убивать не будем. На эту у меня другие планы.

И я шагнул в комнату, снимая с себя завесу.

Алайна сосредоточенно работала ротиком, а я не могла не улыбаться, наблюдая за ней. Длинные густые реснички бросали тень на пухлые щёчки, маленькие губки по-хозяйски обхватили грудь. Поначалу мы с ней намучились, пока обе не поняли, как доставать из меня молоко с наибольшей эффективностью. Но сейчас, на исходе пятого месяца совместной жизни, всё уже стало более или менее привычным.

Кормление шло совершенно спокойно – и тут у меня появилось ощущение, что в комнате кто-то есть. Вернее, я одновременно услышала поскрипывание досок пола под тяжёлыми шагами и почувствовала лёгкий сквозняк от движения. И ощутила на себе давящий взгляд. Вскинула глаза и чуть не закричала. У двери стоял Сейдж и смотрел на нас тёмным пронизывающим взглядом из-под нахмуренных бровей.

Он снял маскировку и выглядел почти как прежде, разве что шрам на щеке никуда не исчез. Золотистые светлые волосы открывали лоб, светлые глаза потемнели от злости, суровая складка справа у губ заломилась от презрительной усмешки. Сейдж стоял у косяка, такой большой в нашей маленькой комнате, и выглядел беспощадным, грудь тяжело вздымалась.

Я заледенела под его взглядом. Инстинктивно прикрыла Алайну – но было уже поздно. Он увидел её.

Он знает, что у меня ребёнок. Догадался ли, что это его дочь?

«Ты будешь рожать от меня, а я буду убивать эти отродья у тебя на глазах». Его фраза как будто снова прозвучала в этой безмолвной тишине нашей комнатки. Боги и святые покровители, что если он сейчас попытается…

Сейдж сделал шаг, и я вскочила, метнулась к стене, прижала Алайну к себе. Он не посмеет… я убью его, если он хоть пальцем к ней прикоснётся!

Передались ли малышке мои чувства, или она просто возмутилась, что прервали трапезу – послышалось негромкое недовольное кряхтение. Я накрыла светловолосую головку лежавшей у меня на плечах шалью, отчаянно взмолившись, чтобы Алайна не стала плакать. Мне казалось, любой звук, который она бы издала, любое движение могли привлечь внимание Сейджа.

– Чей он? – глухо спросил Сейдж. – От кого ты его родила? Что это ещё за Ивелин?

Горло пересохло, и я не ответила. Кряхтение Алайны стало слышнее, она завозилась под шалью. Я закусила губу, перехватила малышку так, чтобы ей было удобнее, и приложила к груди. Тут же послышалось довольное причмокивание.

Наблюдая, как дочь ест, я хранила молчание. Отчаяние подкатывало к горлу. Боги, знать бы, что для неё безопаснее: признать, что это ребёнок другого мужчины, или открыть правду. Страшнее всего было понимать, что Алайна в любом случае останется внучкой моего отца – а значит, для Сейджа она всего лишь «отродье Рейборна».

– Проклятие, чего ты дрожишь там у стены? – с раздражением прикрикнул Сейдж. Сделал ещё пару шагов, стремительно приближаясь – большой, разъярённый, опасный.

– Не подходи! – крикнула я. Одной рукой прикрыла головку Алайны, другую, с атакующими амулетами, вытянула вперёд. Против Сейджа это наверняка как дробь против слона, но я не могла действовать иначе.

Может, если использовать парализующее заклятие, я смогу хотя бы оглушить его. И сбежать. Бежать отсюда со всех ног.

Сейдж остановился. Окинул нас изумлённо-злым взглядом.

– Ты что же, думаешь, я сделаю что-нибудь твоему ребёнку? – раздражённо спросил он. – Меня не интересуют чужие дети.

Это прозвучало как музыка небес. Он не собирается убивать Алайну. Подумал, что она дочь от моего мужа. Дети в браке принадлежат мужчине, следовательно, Сейдж внутри себя нас разделил. Алайна – принадлежит моему неизвестному мужу, его клану, я – ему, Сейджу. Во второй части предположения я ничуть не сомневалась. Даже во взгляде Сейджа сквозила эта неоспоримая уверенность: чья бы жена или дочь я ни была – принадлежу я ему.

Боги, теперь мне подурнело от другой мысли: он же не собирается нас разлучить?

– Покажи! – потребовал Сейдж. Он стоял совсем рядом, сверлил нас суровым взглядом, пышущий злостью, большой и страшный. Но сам не протягивал руки и не пытался отобрать у меня Алайну или коснуться её без разрешения.

Я опустила шаль, открывая ему её личико. Напряжённая, готовая, чуть что, пуститься в бегство, закрыть дочь собой. Но Сейдж только молча смотрел на неё.

Сердце пустилось вскачь. Узнает в ней свою дочь? Не узнает? Неужели ничего не подскажет, не откликнется внутри? Да что же я за глупая гусыня, нельзя, чтобы откликалось. С Сейджа станется и правда убить её, чтобы отомстить ненавистному Рейборну, отомстить мне. О боги, он же до сих пор считает, что это я вынесла его разработки из поместья!

– Сколько ему? – спросил он ледяным голосом.

– Это она. Девочка, – я замешкалась, не зная, что ответить на его вопрос. Говорить правду было страшно: вдруг сопоставит сроки. – Три месяца… с лишним.

Солгала: на самом деле Алайне скоро пять месяцев.

– Она родилась немного раньше, чем должна была, – а вот это была правда, она и впрямь родилась почти на три недели прежде срока. Признание должно было сыграть мне на руку и ещё больше отдалить время предполагаемого зачатия от настоящего.

Сейдж некоторое время молча смотрел на меня, словно подсчитывая в уме. Потом резко спросил:

– Её отец жив?

Я помотала головой. Святая Миена, не покарай за ложь, ты же видишь, она во благо.

– Поэтому ты здесь? Приехала просить защиты у Рейборна? Семья твоего мужа прогнала тебя? Или ты и там что-то украла? Может, и мужа убила сама? – он засыпал меня язвительными вопросами, с явным удовольствием наблюдая за реакцией. – Тебя Рейборн с этой целью и подсовывает в постель нужным людям? Кто следующий, уже известно? Тот хмырь, с которым ты танцевала во дворце?