— В мире встречаются плохие люди: убийцы и психопаты, и телемаркетеры, для которых не существует слова «нет» в качестве ответа. — Я говорила как можно нежнее и — чтобы доставить удовольствие своим слушателям — делала основательные попытки освободить свои слова от налета защитного сарказма. — Иногда эти плохие люди делают очень плохие дела на самом деле, и хорошие люди от этого страдают. И даже дети.

Мои слушатели внимали каждому моему слову с круглыми, широко раскрытыми глазами.

— Люди называют своих монстров — социопатами. А наших мы называем Бешеными.

Ребенок #1 (известная также под именем Кейтлин, или Кети, или, если она была в хорошем настроении, Кейт) оповестил о познании мудрости своей старшей сестры, выдув изо рта громадный слюнявый пузырь. Ребенок #2 предпринял попытку — что для него оказалось делом весьма нелегким — засунуть себе в рот левую ногу. И я, совершенно непроизвольно, пощекотала ему стопочку, и взяла ее в свою руку.

Алекс (известный также как Александр, Плакса, Босс и Кроха) наморщил свой детский лоб.

— Ну и забирай свою ногу, — надменно сказала ему я. Алекс заерзал. Явно он был не совсем уверен, что с ней делать дальше.

— Опять новому поколению мозги пудришь, Брин? Как не стыдно! — Голос Девона застал меня врасплох. А близнецы, наоборот, кажется, совсем не были удивлены, увидев его. В почтенном возрасте шести недель их чувства работали гораздо лучше, чем мои. И я готова была поклясться, что они тоже это знали, судя по их самодовольным младенческим ухмылкам.

— Да мне, вроде как, больше и делать ничего не остается, — сказала я. — Я без права выхода из дома, если ты помнишь. — Уже ранняя весна пришла на смену зиме, а я все еще находилась под домашним арестом — за мои «закидоны» в тот день, когда родились близнецы.

Девон сел рядом со мной и стал играть с ножками Кейтлин.

— Кажется, я что-то припоминаю про тот домашний арест, о котором ты говоришь, — сказал он. — Напомни-ка мне еще раз — это тогда, когда ты не смогла пойти со мной на ту восхитительно-кошмарную киноверсию бродвейского мюзикла — а он был на седьмом месте в списке моих самых любимых… Или в тот раз, когда тебя заперли на замок из-за того, что ты едва не свернула себе шею? Да еще и не взяла меня с собой? Кхм-м-м-м-м?

Девон обожал строить из себя жертву почти так же, как смотреть приторные киномюзиклы, и моя прикованность к дому была для него почти столь же невыносима, как и для меня. Наши одногодки из Стаи (или «Обыватели», как изредка называл их Дев) не всегда врубались, в чем же была притягательность тех вещей, которые так нравились Девону.

— Сколько раз мне еще сказать, что я виновата? — пропыхтела я наконец, выпуская из руки взятую мною в плен лапку Алекса. И улыбнулась, увидев, как он радостно замолотил ногами в воздухе, как будто только этого ему не хватало в жизни.

— Сколько раз ты еще должна извиниться? — спросил Девон, притворяясь, что очень серьезно размышляет над этим вопросом. — По меньшей мере, раза три, что я могу еще сказать, — почти пропел он, переходя на ярко выраженный речитатив, из-за которого мне иногда казалось, что возобновление мюзикла, который был на седьмом месте в списке его самых любимых, уже не за горами (в который раз). А потом, уставившись на Кейтлин и даже не взглянув на меня, пробормотал: — Тебя могли убить, Брин.

То, как он смотрел на Кети и те слова, которые он произнес, напомнили мне, что, хотя Девон и был Девом, он все-таки был еще и обром. В нем все еще таилось врожденное желание защищать то, что он любил, и охранять своих самок, не щадя жизни. Не говоря ни слова, он тихо протянул руку к голове Кейтлин и нежно погладил ее по мягким, как пух, волосам. Кети выдула еще один слюнявый пузырь, оставив без внимания выражение почти восторженного благоговения на лице Девона. Она уже привыкла к тому, что вызывает у Обров подобную реакцию, и, бывая Кети, а не яростной Кейт, этим она просто наслаждалась.

Погоди, беззвучно сказала я ей. Это сейчас сплошное веселье да забавы, а потом они и тебя под замок посадят — тебе еще и тридцати не исполнится.

В таком случае юношеские годы Кети будут в миллион раз хуже, чем у меня, и эта мысль была ужасной просто сама по себе.

Наверное, только Каллум и Эли заботились обо мне так, как теперь заботилась о детях Эли вся Стая, без памяти в них влюбившаяся. Рождение живой двойни в любой стае было редкостью, а Кети была всего лишь вторым ребенком женского пола, родившимся на территории Каллума за последнюю сотню лет. Наверное, была какая-то химия в этом — в зачатии у оборотней. Эмбрионы девочек почему-то не могли пережить первый триместр — если только не входили в состав близнецовой пары, где имелся брат, маскировавший их присутствие в матке. В медицинских деталях я не очень разбиралась, но с самого первого дня было ясно, что близнецы были чем-то необычным и что перед Кейтлин лежала длинная, очень длинная дорога.

И потому моим долгом, как ее старшей сестры, было облегчить этот путь, и в данном случае это значило — освободить стаю от убеждения в том, что девочки (здесь конечно же речь шла обо мне) нуждаются в защите. К несчастью, Девон был единственным, кого я могла взять себе в союзники, но даже он придушил бы меня, узнав, что я разрабатываю план встречи с Чейзом.

С Чейзом.

Даже когда я мысленно произносила его имя, у меня перехватывало дыхание, и меня словно выдергивало назад, как в тот вечер в подвале Каллума, когда я смотрела на Переключение Чейза, как будто пригвожденная к полу двумя его словами.

Меня укусили.

Невероятно строгий домашний арест, которому я подверглась, не менял того факта, что я должна была увидеть его снова. На одном уровне я знала, что эта была не самая хорошая мысль, знала, что он был «непредсказуем» и «все еще не контролировал волка в себе», и что я «окажусь в самой неприятной ситуации», едва только «приближусь к нему на расстояние в пару миль». Я даже понимала, что у Чейза имелись все инстинкты и полное отсутствие дисциплины взрослого обра — прожив на этом свете достаточно долго, я также прекрасно понимала, что это могло значить. Каллум снова и снова внушал мне, что Чейз представлял для меня большую опасность и что я также могла быть очень опасной для него.

Он пережил нападение, которое убило бы взрослого человека, Брин, сказал Каллум, и его лицо было совершенно серьезным, а зубы стиснуты, но он все еще находится в опасности. Если мы не сможем научить его контролировать себя или если вдруг он нанесет увечье человеку до того, как он этому научится, Сенат будет вынужден уничтожить его.

Сенат. Объединенная сила всех без исключения вожаков стай на Североамериканском континенте. Когда они собирались вместе, Сенат старался быть демократичным, но я знала, что, когда Каллум сказал, что они уничтожат его, он на самом деле имел в виду, что не станет использовать свою силу, чтобы остановить их. И, что вполне возможно, именно он сломает Чейзу шею. У Каллума было очень немного слабых мест, но одним из них была я. Сенат или не Сенат, но если бы Чейз навредил мне, он, не задумываясь, убил бы его.