Вот оно. Я сказал все, что хотел сказать, ни разу не употребив фразу «пожалуйста, останься».

– Возьми свой бокал, – отвечает мне Нора.

Я так и делаю.

Она касается своим бокалом моего.

– Твое здоровье? – говорит она.

– Salud, – отвечаю я.

– L´chaim.

– Доброго утречка.

– Sto lat.

– Пусть дорога тебя встретит.

…И мы продолжаем в том же духе, пока на сцену не выходит Тони/Тон/Тоня, чтобы промурчать самую непристойную версию «Do Re Mi», которую когда-либо слышал Манхэттен.

Посетители посматривают на нас. Предполагаю, что некоторые знают Нору, по крайней мере кто она. А я для них – загадка. А может, я просто никто. Мне все равно. Я просто Парень, Который Пришел с Норой, и это круто. Прямо сейчас мне больше ничего и не нужно.

Все остальные роли, которые я играю, – слишком сложны. Я чувствую, как они выжидают на дальнем плане возможность вернуться.

– Итак, представь, что мы заехали в мотель на другой стороне тоннеля Линкольна, и у нас секс втроем с инопланетянином из фильма Спилберга. Кто будет сверху, а кто снизу?

Я и правда выпалила этот вопрос. Может, дело не в том, что я фригидная – а в том, что как только я решу, будто парень мне нравится, то сразу же превращаюсь в энергичную идиотку, которую нельзя выпускать на публику? Я жалею, что здесь нет Кэролайн, которая сидела бы в уголке и подсказывала мне реплики, как Сирано Кристиану, когда тот признавался Роксане. Хотя, используя подсказки Кэролайн, я легко могла в итоге оказаться в туалете, стоя на коленях – и вовсе не для молитвы. Что, пожалуй, не так уж и предосудительно. Но теперь, когда я пытаюсь наверстать упущенное время, мне нужно постараться больше, чем обычно нужно Кэролайн, чтобы разогреть свое общение с парнем до комнатной температуры.

Ник отвечает:

– Да это легко. Инопланетянину станет слишком жарко, и он пойдет к торговому автомату, чтобы купить конфет Reese’s Pieces, и если ему повезет, то он не попадет под перекрестный огонь. Потому что там как раз начнется перестрелка из-за сделки с наркотиками, которая пошла не по плану. Слушай, Нора, ты всерьез про тот мотель на выезде из тоннеля? Может, найдем что-нибудь уровнем повыше? Может, лишение инопланетянина девственности заслуживает номера в «Рэддисоне» или по меньшей мере в «Парамус»?

Выступление закончилось, и монашки превратились в работниц сцены, которые готовят декорации для следующего номера. Похоже, мы сорвали джекпот: Where’s Fluffy, скорее всего, действительно без предупреждения появятся на сцене, как только ее приведут в нужный вид. Сейчас ее расширяют, баррикадируют, словно готовят к апокалипсису, который, несомненно, устроит толпа панков в коже и цепях, с татуировками, пирсингом и тоннелями, постепенно заполняющая клуб. Думаю, уже почти три утра, потому что остались самые крепкие любители веселья, разгоряченные блужданиями по клубам и готовые достойно завершить ночь. По всей логике, сейчас я уже должна быть дома, сидеть на своей двуспальной кровати и переключать каналы в темноте, пока Кэролайн пьяно сопит во сне, лежа рядом со мной. Я узнаю нескольких человек, которых до этого видела у Чокнутого Лу, и понимаю: все мы идем по одной и той же дороге из желтого кирпича в поисках той идеальной группы, идеальной ночи, которую запомним навсегда. Явился даже сам Чокнутый Лу: я вижу, как он стоит у бара и болтает с Тони. Я могу только молиться изо всех сил, чтобы всемогущества Тони хватило на то, чтобы не пустить Тэла, или чтобы Тэл оказался слишком уставшим после перелета и не осилил бесконечной манхэттенской ночи.

А может, молитвы вовсе не нужны, мой момент просветления был подлинным, искренним, и Тэл – вовсе не угроза, потому что на мне эта куртка с надписью «Сальваторе», я с головой погрузилась в эту ночь вместе с парнем по имени Ник, и мне то и дело приходят в голову порнографические сцены с его участием. Быть может, Тэл еще не отступил в самые дальние уголки моего подсознания, где хранятся картины прошлого, я могу почувствовать горький привкус его близости, несмотря на сладость «тина колады», которую пью, – но я здесь и сейчас, пожалуй, хочу быть именно с Ником.

Он сказал, что эта куртка идет мне больше, чем ему или кому-либо еще. Так почему бы ему не устроить представление в духе Джонни Кастла со мной в главной роли, вместо того чтобы сидеть напротив с совершенно непринужденным или слегка отсутствующим видом? Мог бы, по крайней мере, удостоить меня брошенных украдкой взглядов на декольте или, если уж ему ничего не приходит в голову, сделать вид, что он так же сильно хочет узнать побольше обо мне, как я – о нем. То есть – узнать все. Причем СЕЙЧАС ЖЕ.

Если бы Кэролайн была здесь, она бы произнесла монолог под названием «Терпение, кузнечик». Но ее здесь нет, и мне остается только самой ломать голову. Как это вообще работает? Как познакомиться с парнем, не выдав, как отчаянно ты страдаешь оттого, что он не уделяет тебе внимания?

Мне помогает то, что клуб не просто полон, а уже набит: энергия и шум поглощают ощущение, будто между мной и Ником корабль идет ко дну. Возможно, дело в моей чрезмерной учтивости и слишком усердных попытках поддержать разговор. Я вернулась из туалета, мы пили безалкогольные напитки, чокаясь за наше здоровье, но я, похоже, все испортила. Я пытаюсь узнать о нем хоть что-то (ведь так и нужно делать?), копнуть немного глубже, и меня быстро затягивает в водоворот Неловкого Первого Свидания.

– Так где ты живешь? – спрашиваю я его, хотя и знаю ответ. Просто чтобы хоть что-то сказать. Потому что разговор про инопланетянина провалился, в ответ на «Как долго ты играешь в группе?» и «Это у вас серьезно или просто по приколу?» прозвучало лишь «С незапамятных времен» и «Не, мы репетируем вместе всего с девятого класса, тратим каждый чертов доллар, который зарабатываем черт знает как, чтобы поддержать эту группу, нет, на хрен, конечно ничего серьезного». Я не против сарказма, но иногда это утомительно. Особенно когда приближается утро и мне померещилось, что мы, наконец, к чему-то придем, и я бы уже, пожалуй, не отказалась прилечь. Ведь совсем недавно Ник был так близко ко мне, а теперь он отвлекся на представление на сцене, и, хотя мы оба (как я предполагаю) признаем, что между нами есть… что-то, маятник будто опасно качнулся не в ту сторону, и я не знаю – то ли что-то изменилось, то ли я опять сказала что-то глупое (проклятый инопланетянин – НЕНАВИЖУ тебя!), то ли я просто рискнула слишком быстро подлететь к солнцу в своем стремлении отогреться.

– Я живу в Хобокене, – бормочет Ник, и я вспоминаю микс, сделанный им для Трис – в нем было много Синатры. Когда я его услышала, меня сжигала такая зависть, что в тот день я не дала ей списать ответы на тест по латинскому.

– Колледж? – спрашиваю я его.

– Еще пока не решил.

Чертова. Кирпичная. Стена.

Вот почему мне стоит подумать о том, чтобы нарушить свой обет трезвости. Пиво наверняка помогло бы в этой ситуации. Хуже бы точно не сделало.