Он взглянул на часы и отодвинулся вместе с креслом от стола. Встал, прошел по коридору до мужской комнаты, причесал и без того идеально лежавшие волосы, потрогал все еще совершенно гладкие после утреннего бритья щеки и, скорчив рожу, всмотрелся в зубы, к которым после зубной щетки ничего не прикасалось.

Лэнг никогда не служил в Директорате оперативной работы, но требование Управления ко всем своим агентам непрерывно следить за собой въелось в него до мозга костей. Но было ли его поведение заученным или просто нервным?

Рейлли поправил и без того отлично завязанный галстук, пожал плечами под сшитым на заказ пиджаком и направился к лифту.

В центре Атланты было не так уж много мест для ленча, кроме забегаловок и гостиничных ресторанов. Работники всяческих контор обитали за городом, и улицы сделались обителью наркоманов и нищих; первые были неприглядными, а вторые — чрезмерно агрессивными. Вторая часть местных пешеходов состояла из чрезмерно отважных или совершенно не знающих города постояльцев отелей и немногочисленных особо упорных старожилов, готовых заниматься своими вечерними делами, несмотря на необходимость постоянно переступать через спящих в своих подъездах и игнорировать громогласных и назойливых попрошаек. Бездомные и малоимущие, как их именовали с должной политкорректностью, были, тем не менее, избирателями, и потому никаких попыток очистить от них центр города власти не предпринимали.

Естественно, что рестораны в основном располагались в несколько более фешенебельных районах.

Среди немногочисленных героически державшихся в этих местах ресторанчиков один находился в Андерграунде, части города, через которую проходила цепочка железнодорожных виадуков конца девятнадцатого века, отчего первые этажи многих старых домов превращались почти что в подвалы, что и дало название всему району — Подземелье.

В конце шестидесятых — начале семидесятых годов здесь образовалось целое скопище единственных в своем роде ресторанов-баров, придавших ночной жизни центра города никогда не виданный прежде стиль. Впоследствии городу, всегда внимательно следящему за находящимися на его территории источниками доходов, пришлось смириться с легко предсказуемым превращением этих вполне приличных поначалу заведений в блошиные лавочки, торгующими плохой одеждой и безвкусными сувенирами, и дешевые сетевые забегаловки — одну из тех черных дыр, куда потихоньку утекают деньги налогоплательщиков. Прежние завсегдатаи толпами бежали прочь.

Но это место находилось в пределах пешей досягаемости, примерно на полпути между офисом Рейлли и зданием федерального представительства, день был теплым и солнечным. Лэнг шел быстрым шагом, рассчитывая (естественно, тщетно), что это поможет ему избежать внимания постоянных обитателей улиц, и демонстративно не замечая рук, которые тянулись к нему с той же бесцеремонностью, с какой тычутся микрофоны прессы в лица знаменитостей или убитых горем родственников жертв эффектных несчастных случаев.

У большинства нищих на поясных ремнях болтались кармашки с сотовыми телефонами. Что, если попрошайки были объединены в организацию и снабжали друг друга информацией о времени, месте и наиболее подходящих объектах для своей работы?

Один из них довольно долго шагал в ногу с Лэнгом, рассказывая о том, как его ограбили, и убеждал, что ему нужны лишь деньги на автобус, чтобы добраться домой. Все это звучало бы вполне убедительно, если бы «ограбленный» не рассказывал ту же самую историю на минувшей неделе, да если бы от него не разило с убийственной силой дешевой «бормотухой». В деловом центре Атланты крепленое вино по 2,75 доллара за полпинты было самым ходовым напитком.

Вскоре Лэнг оказался возле входа на станцию МАРТА[12]«Файв пойнтс», давно уже превратившегося в низкопробный североафриканский базар. На импровизированных витринах можно было увидеть все: от свежих фруктов до пиратских компакт-дисков с записями рэпа. Двое высоких, одетых в строгие костюмы чернокожих мужчин держали в руках Библии и читали вслух. Впрочем, пассажирам, торопливо шедшим мимо, не было дела до близкого конца света и неминуемого проклятия.

Сворачивая налево, чтобы войти в квартал Андерграунд, Лэнг обратил внимание на стоявшего возле прилавка с фруктовыми соками одного из потенциальных покупателей этого базара, одетого в длинное пальто и лыжную шапочку.

Пусть Лэнг покинул Управление почти двадцать лет назад, но въевшиеся за время учебы и работы навыки сделались для него даже не привычкой, а второй натурой, столь же естественной как сон или еда. Всякие отклонения от нормы он воспринимал, как дирижер — пропущенную ноту в симфонии, как полицейский — обшарпанный автомобиль в поселке миллионеров: не иначе кто-то удирает — время включать сирену.

Слишком уж теплым был день для того, чтобы ходить в пальто и вязаной шапке.

Возможно, этот человек уже «настрелял» вполне достаточно денег, чтобы насытить тех неведомых фармацевтических демонов, которых внюхивал, вкуривал или вкалывал себе. И вполне мог считать, что в городе стоит арктическая зима.

Но Лэнг так не думал.

Наркоманов практически всегда можно было узнать по вялости. Они не совершали резких движений и, по возможности, старались вообще не двигаться; ну, а этот вел оживленную беседу с продавцом, да еще и жестикулировал при этом. Больше того, Лэнг был уверен, что этот человек присутствовал в числе тех, кто накинулся на него, вымогая деньги, как только он вышел на тротуар. Он один был одет по-зимнему в конце апреля.

Пока Лэнг смотрел за происходившим, беседа у прилавка с соками закончилась, и Пальто направилось в его сторону. Их взгляды на мгновение встретились. Лэнг увидел вовсе не красноглазое, с отвисающей челюстью лицо человека со дна общества. Обладатель пальто держался прямо, и ничего в нем не говорило о принадлежности к категории отчаявшихся неудачников. Он был молод, а щетина на лице насчитывала от силы два дня.

Лэнгу показалось, что незнакомец хотел что-то сказать ему, но вместо этого повернулся и скрылся за углом.

Неудивительно, что у Рейлли оказалась возможность выбрать столик. Он предпочел места возле окна, выходившего на улицу с украшенными лепниной фасадами в стиле 1890-х годов. Отсюда он также видел двух нищенок с грязными мешками и уличного торговца неопределенного пола, продававшего, как ему показалось, поношенную одежду.

В дверях показалась Алисия. Она остановилась возле столика метрдотеля, оглядела зал, заметила Лэнга и помахала рукой. Тот поднялся и отодвинул ей стул. Она оправила юбку и села.

— Рад, что вы смогли выбраться, — сказал он, вернувшись на свое место.

Она улыбнулась.

— Ну, с какой бы стати мне отказываться от приятной компании и вкусного ленча?

— Вам, наверно, никогда еще не приходилось бывать здесь?

— И что, я много потеряла?

— Это с какой стороны посмотреть.