— Да что ж это такое? — пролепетала я, кидаясь кплемяннику — участковый мог и подождать. Я немного потрясла Сеньку и дажепохлопала по щекам, он открыл один глаз, посмотрел мутно и спросил:

— Дарья, его убили?

— Ну, не совсем, — разволновалась я, боясьнеосторожным словом нанести урон психике ребенка. — Если честно, я и самане знаю. Если он сидит в шифоньере, вовсе необязательно, что его убили.

Сенька приподнялся, глядя в потолок, и сказал звенящимголосом:

— Ты меня успокаиваешь?

— Даже не думала. И вообще, кончай болтать ерунду, уменя еще участковый не очнулся. Бери Кузю и марш из квартиры. Звони в милицию,и чтоб я вас больше не видела. Тебя здесь не было, ясно? Иначе твоя мать… Огосподи, только не это… — При мысли о сестре весь мой организм забил тревогу,подталкивая Сеньку с Кузей к выходу, я в конце концов выпроводила их изквартиры, напомнила о милиции и вернулась к участковому.

Выглядел он так паршиво, что я перепугалась: а что, если, упарня разрыв сердца? Я потрясла его, как минуту назад племянника, хотелазалепить пощечину, но не рискнула, как-никак представитель власти, огляделась,подняла с пола фуражку и, не придумав ничего лучшего, водрузила ее на головуАндрюхе. Странное дело, но он тут же очнулся.

— Труп, — пролепетал он белыми губами. — Гдетруп?

— Не беспокойся, — ласково начала я. — С нимвсе в порядке, вот он. — И в доказательство ткнула пальцем в Зюзю, которыйдействительно лежал рядом с Андрюхой и никуда исчезать не собирался. Участковыйскосил глазки и тюкнулся головой об пол, в общем, все мои труды пошли насмарку.Я сбегала на кухню, принесла воды и немного побрызгала ему в лицо, он вторичноожил и, стараясь не смотреть на труп, приподнялся, а затем с моей помощьюустроился на диване, зажмурился и вдруг брякнул:

— Святые угодники. — А я замерла по стойке«смирно» от неожиданности: то есть лично я святых угодников поминаю довольночасто, но чтоб участковый… Далее Андрюха повел себя еще более неожиданно:сдвинул на затылок фуражку, истово перекрестился, и все это с закрытымиглазами. Сообразив, что покойник — зрелище для него физически непереносимое, ястащила с кресла старенькое покрывало и прикрыла им скрючившегося Зюзю; есличестно, дышать сразу же стало легче, потому что покойники мне и самой ненравятся, особенно такие, как Зюзя, с вытаращенными глазами и открытым ртом…тьфу ты, черт.

— Можешь открыть глаза, — возвестила я. — Егоуже не видно.

Андрюха перестал жмуриться, но, взглянув на пол, слабодернулся и что-то шепнул, я не расслышала, но видела, как шевельнулись губы.Может, он надеялся, что Зюзя испарился, но этого я ему не обещала, так чтонечего прикидываться разочарованным.

— Я плохо себя чувствую с утра, — вдруг заявилАндрюха.

— А я себя чувствовала хорошо, — вздохнулая. — Пока вот его не нашла.

— Его убили, — то ли спросил, то ли констатировалфакт участковый.

— Конечно, чего б ему тогда так глаза таращить.

— Удушили?

— Наверное, если у него до сих пор шнурок на шее.

— А кто его удушил?

— Это не я. — Вышло испуганно, да я и в самом делеизрядно паниковала.

— Ясно, что не ты, а кто тогда? Я в ответ предложила совздохом:

— Давай я тебе воды принесу? — Пока я ходила вкухню и искала чашку, в которую можно было бы налить воды, входная дверьраспахнулась и в квартире возник Кузя, а вслед за ним и племянничек. —Исчезни, — рявкнула я. — Сказано: чтоб ноги твоей не было и его лап…мало мне беспокойства на глупую голову…

— Приехали! — проорал Сенька, видно, сомневаясь,что со слухом у меня на данный момент все в порядке.

— Кто приехал? — растерялась я.

— Менты…

— Ну… хорошо… Слушай, что за выражение? Совсемраспустились… Распустил молодежь на вверенном тебе участке, АндрейПетрович, — накинулась я на беззащитного Андрюху, который в этот моменттщетно пытался привести себя в чувство, чтобы достойно встретить товарищей изорганов. Не успела я помянуть их всуе, как они и возникли. Впереди шел высокийсветловолосый парень в джинсах и серой ветровке «Адидас», за ним еще двое. Прибывшиенедовольно оглянулись, а высокий поморщился:

— Все, что могли, уже затоптали. — Туг взгляд егоостановился на Зюзе под покрывалом, и он без любопытства спросил:

— Жмурик?

— Зюзя, — ответила я, стоя с чашкой в руках напороге комнаты.

— Кто его нашел?

— Мы, то есть я, Андрюха, Сенька и Кузя.

— А кто у нас Кузя? — приглядываясь ко мневнимательнее, поинтересовался паренъ в «Адидасе».

— Кузя — это он. — Я испуганно ткнула пальцем всобаку, пес почему-то тоже испугался и заскулил.

— А я Сенька, — сообщил племянничек, ухватив Кузюза ошейник.

— Понятно, — разулыбался высокий, посмотрел нанашего участкового и добавил:

— А ты, значит, Андрюха?

— Так точно, — подскочил друг детства, поправилфуражку, одернул китель и даже к козырьку приложился. — Коломейцев,участковый.

— Новенький, что ли? — разглядывая его, спросил«адидас». — А Петрович уже на пенсии?

— Ага, — заулыбался Андрюха.

— Вот так, а обещал бутылку поставить. Совсем безпонятия стали люди.

Пока «адидас» болтал с нами, двое его спутников разглядывалиЗюзю, пристроившись рядом с ним на корточках.

— Часа два, два с половиной, — сказал тот, ктопостарше, посмотрел на Сеньку и добавил:

— Иди, пацан, погуляй возле дома, понадобишься —позовем.

Сенька с Кузей ушли, а я все еще стояла с чашкой и таращилаглаза. Окончательно оправившийся Андрюха вдруг шагнул к высокому и сказалстрого:

— Разрешите ваши документы? — Кашлянул и попросил:

— Пожалуйста.

— Да ради бога, — ответил высокий, сунул ему поднос удостоверение и возвестил:

— Родионов Александр Сергеевич, можно без отчества, яне гордый.

— Очень приятно, — сочла необходимым сообщить я.

— Ну что, рассказывайте, — вздохнулРодионов. — Как дошли до такой жизни?